— Я не могу идти вообще-то, — цежу я.

Меня задевает его ирония. Он серьезно уверен, что я настольно беспомощная и капризная?

— Не можешь идти? — саркастично интересуется он. — Интересно. А почему? Ждешь карету?

— Да пошел ты! — вспыхиваю я.

В который уже раз за сегодня я теряю привычный контроль?

От злости появляются силы, я отталкиваюсь ладонями от земли и встаю. Делаю два решительных шага (вернее, пытаюсь), но каблук увязает в земле.

— Что с ногой, принцесса? — совсем другим тоном спрашивает он и сдвигает брови. — И почему у тебя одежда мокрая? В ручей упала?

— Не упала, а специально залезла! — огрызаюсь я, но не отталкиваю руку, которой он меня подхватывает, помогая держать равновесие.

— Купаться в одежде — еще одна рекомендация твоего косметолога?

— Вообще-то у меня туда косметичка упала, — мрачно говорю я. — Я хотела ее достать и ударилась ногой об камень. Все. Конец истории. Можешь смеяться. Шутки про то, что я теперь буду мыться хозяйственным мылом, тоже можешь сюда шутить.

Но он не смеется, а опускается на корточки, обхватывает горячими пальцами мою стопу и внимательно рассматривает.

— На перелом не похоже, скорее ушиб. Наступать на нее можешь?

— Если бы могла, я бы тебя не звала.

— Ты меня и не звала вообще-то, — замечает он. — Ты кричала «Эй».

— И кому я, по-твоему, могла это кричать?

— Кому угодно. В следующий раз, принцесса, если решишь звать именно меня, используй мое имя. Так будет надёжнее.

С этими словами он подхватывает меня на руки, и вопрос про то, как собственно его зовут, вылетает у меня из головы. Потому что меня прижимают к голой, горячей, терпко пахнущей мужской груди, и это неловко. Как минимум.

— Ты не мог бы одеться перед тем, как хватать меня на руки? — выпаливаю я.

— В смокинг? — иронично уточняет он, зашагав к дому. — Подожди, схожу поищу. Может, завалялся в сарае.

Я закатываю глаза, но ничего не говорю. А то еще бросит меня в лесу, кто его знает.

Собака встречает нас осуждающим лаем, но на этот раз я не боюсь. Я на руках ее хозяина, что она мне сделает?

Он сгружает меня в доме, около чемодана, и коротко сообщает:

— Переодевайся. Я выйду. Потом тебе ногу намажем.

— Чем? — ехидно спрашиваю я. — Мазью из трав? Медвежьим жиром?

— Вообще-то я планировал диклофенаком, — с каменной мордой говорит он. — Но если ты настаиваешь…

— Диклофенак подойдет, — поспешно перебиваю я.

Он коротко ухмыляется и выходит во двор, хлопнув дверью.

Я открываю чемодан и быстро перебираю свои вещи. Юбки, платья, купальники, шелковые брюки… О, шорты! Правда, белые, но какой у меня выбор? Надеваю их вместе с алым топом, накидываю вязаный кардиган и осторожно делаю пару шагов. В целом по ровному полу, где нет иголок, кочек и мерзких шишек, идти вполне можно.

Аккуратно открываю дверь так, что она даже не скрипит, бесшумно выхожу на крыльцо и останавливаюсь, оглядывая двор.

Пес Джек что-то зарывает в углу — возможно, останки моего почившего ремня Гуччи, а вот мой муж… Мой муж колет дрова, стоя ко мне спиной. Все еще голый до пояса.

И черт возьми, он, конечно, меня бесит и все такое, но на это зрелище можно смело продавать билеты.

Глава 7

Я, затаив дыхание, смотрю, как сильные мышцы красиво перекатываются под кожей, а на руках вздуваются бицепсы каждый раз, когда он поднимает над головой топор.

Примитивно, да.

Но завораживает.

Я бы еще смотрела и смотрела, но вдруг чертова собака поднимает свою лобастую голову и рычит в мою сторону. Боится, что я ремень обратно заберу?

Мой муж сразу же оборачивается и на мгновение замирает, увидев меня. Потом его брови угрожающе сдвигаются.

— Нормальной одежды у тебя не было? — спрашивает он грубо.

— А с этой что не так? — искренне не понимаю я. — Это единственные шорты, которые у меня с собой есть. В чем проблема?

— В их длине.

Я тут же перевожу взгляд на свои ноги. Ну да, толстоваты.

Наверное, с моей стороны было слишком оптимистично покупать такие короткие шорты, не похудев еще на парочку килограмм как минимум.

Но это не его дело! Будет он мне еще замечания делать!

Я и без него все прекрасно знаю про свою фигуру.

— Не нравится — не смотри, — с вызовом говорю я.

Учитывая, что я еще и без макияжа, смотреть тут и правда не на что.

— Принцесса, я могу хоть глаза закрыть, мне в целом пофиг, — бросает он, снова отвернувшись к своим дровам. — Но комары тебя от этого меньше жрать не перестанут. Ты в этих шортах считай что шведский стол для них. Потом же сама будешь чесаться и жаловаться.

Джек гулко рявкает, как будто подтверждая этим слова хозяина.

— Эта ваша природа мне все меньше и меньше нравится, — бурчу я, запахивая кардиган. — Поняла, буду в доме сидеть.

— Надо же, — скалится он. — Неужели ты умеешь быть послушной девочкой?

Я показываю ему средний палец и хлопаю дверью максимально громко, как могу.

В доме делать нечего.

Я закрываю чемодан и ставлю его в коридоре, потом, поразмыслив, вешаю на него промокшие в ручье брюки и блузку, а мокрое белье безжалостно выбрасываю в стоящее на кухне мусорное ведро. Я не настолько опустилась, чтобы в чужом доме свои трусы развешивать.

На этом дела заканчиваются.

Можно было бы выпить кофе, но я понятия не имею, как его делать без кофемашины и вообще без электричества.

Можно было бы подняться на второй этаж и посмотреть, что там, но за окнами уже темнеет, и мне банально страшно одной подниматься по неосвещенной лестнице.