Дарья Домбровская, Алексей Домбровский
Курьер смерти
КУРЬЕР СМЕРТИ
ДЕБЮТ
Одинокий всадник ехал по припорошенному тракту. Закатное небо полыхало багровыми бликами. Недавно выпавший снег слегка серебрился. Легкий ветер заметал и без того едва различимую дорогу, ведущую к Миляновичам, небольшому городку в двадцати верстах от Ковеля. Верстах! За годы, проведенные в Московии, он уже и расстояния стал в верстах измерять. Стась вздохнул. Он давно уже стал настоящим московитом. По стылым дорогам Волыни пробирался Станислав Лещинский, шляхтич герба Велена, он же Стась Лещ, наемный убийца, слуга московского двора и исполнитель воли Государя Всея Руси. А всему виной его дар – Предвидение! Проклятое умение предугадывать на несколько минут вперед поступки человека. Этот дар стал его оружием и защитой, сделал его незаменимым в деле наемного убийства. Не мечом, так хитростью, не силой, так знанием будущих жестов, движений и слов. Предвидение не раз спасало ему жизнь и отнимало ее у других. Благодаря ему он не сгинул в снегах Сибири, а имел свой двор в Китай-городе, совсем недалеко от Кремля, где его возвращения ждали жена и двое сыновей.
Стась поежился и плотнее закутался в плащ. Этой зимой на Волыни стояли тихие, вязкие морозы, способные убить не хуже клинка. Он привык к холоду и усталости, провел немало времени в седле, преследуя тех, кто мешал московским целям. Но сейчас его путь подходил к последнему, самому трудному этапу. Он приехал под Ковель с одной целью – отыскать и устранить Андрея Курбского. Предателя, некогда бежавшего от гнева самого Ивана Грозного, давно осевшего на польских землях. Но послал Стася не царь, а его всесильный боярин Борис Годунов. Задание было недвусмысленно: Курбский должен умереть. Почему вдруг зять Малюты Скуратова и некоронованный правитель Руси решил сделать то, чего не стал делать его грозный повелитель, Стась не знал. Да и знать не хотел. Больше всего он хотел выполнить задание и живым вернуться домой – в большую двухэтажную усадьбу в самом начале Поварской улицы, поцеловать жену в ее мягкие, пухлые губы, обнять сыновей… Любил ли он жену, Стась не мог сказать. Но она и сыновья олицетворяли теперь для него дом. Другого все равно у него не было. По слухам, которые доходили до Москвы, его владения под Лешно давно уже отошли двоюродным братьям и племянникам. Может, это и к лучшему. Ведь того прежнего Станислава Лещинского давно уже не существовало.
Далекий крик ворона разорвал вечернюю тишину. Стась попридержал коня. Где-то здесь должна была быть придорожная корчма. Там можно было бы перевести дух, осмотреться и, может быть, узнать последние новости. Слухи о Курбском ходили повсюду. Опальный князь в Польше не мог жить спокойной жизнью. Постоянные стычки с соседями, видимо, вносили разнообразие в жизнь изгнанника. Стычки с отрядами воеводы волынского, князя Александра Федоровича Чарторыйского, с челядью каштеляна сандомирского Станислава Матеевского, столкновения с отрядами Матвея Рудомина и Андрея Вишневецкого… Сам Курбский не скучал и не давал скучать соседям, волынским магнатам. Все это делало задание Стася немного проще и сложнее одновременно. Ведь ему нужно было не только устранить предателя, но и сделать это так, чтобы никто не заподозрил московскую руку. На его счастье, врагов у пана Анджея Курбского герба Леварт хватало с избытком.
#
Вот и корчма. Тяжелые дубовые двери, окна, покрытые инеем, у привязи – смутные силуэты лошадей. Стась откинул капюшон, стряхнул с себя ледяную крошку и вошел внутрь. Внутри было душно, пахло квашеной капустой, печеным хлебом и горелым салом. Несколько мужиков в кожаных жупанах сидели за дальними столами и жадно пили горячий отвар. В углу перешептывались двое, судя по одежде – не простые люди, может, пахолики какого-нибудь шляхетского рода. Стась стряхнул снег.
– День добрый! Хозяин, – обратился он к корчмарю, – кружку горячего меда и хлеб с салом.
Не успел Стась присесть, как ноздри защекотал запах специй с соседнего стола. Он невольно повернул голову. Перед одетым в добротную одежду мужчиной, по всему видно – горожанином, стояла кружка гжанца, подогретого пива со специями.
– Не нужно меда. Принеси гжанец.
Корчмарь, упитанный мужчина с добродушными глазами, в засаленном переднике, обернулся на голос Стася, кивнул и двинулся на кухню. Стась обвел взглядом зал, приметил свободный стол у стены, как раз напротив входа, и сел за него. Снял шапку с приметным пером и положил ее на лавку. Стараясь не привлекать внимания, огляделся. И тут же в ответ получил встревоженные и внимательные взгляды из угла. Двое, сидевшие там, не таясь, пристально наблюдали за новоприбывшим. Один из них, с резким, как отточенная коса, профилем и всклокоченной бородой, приподнял бровь. Другой, пониже ростом и пошире в плечах, сидел неподвижно, попивая горячее пиво.
Стась сделал вид, что не замечает их внимания. Только в тепле он понял, как устал и замерз. Корчмарь поставил перед ним кружку пива. Стась, обжигаясь, сделал большой глоток. Терпкий, горячий напиток разливался теплом по гортани. Он сделал еще один глоток и скосил глаза на соседний стол. Двое о чем-то перешептывались между собой. Ясно. Акцент. Стась досадливо провел рукой по заросшему щетиной подбородку. Годы жизни в Московии взяли свое. Наверняка, эти двое – прислужники кого-то из местных магнатов, которые не поделили с Курбским какую-то захудалую деревеньку или заросшее бурьяном поле. Такие повсюду выискивали людей, связанных с изгнанником, за малую долю в звонкой монете. А тут такая удача. Сам напросился. Пся крев! Стась закрыл глаза, пробуя вызвать Предвидение.
– Эй, ты! – громкий окрик раздался почти над самым ухом.
Стась отрыл глаза. Спокойно отхлебнул из кружки, потом отнес ее от губ и аккуратно поставил на стол. Рядом со столом стояли двое из угла. Высокий нависал над ним, крепыш стоял чуть в стороне, положив руку на рукоять сабли.
– Это вы мне, ясновельможный пан?
– Да тебе! Кто ты?
Высокий говорил на русинском. Стась все понял, но ответил по-польски. Он улыбался, стараясь держать себя в руках. Пан Станислав Лещинский давно бы разбил кружку об голову наглеца, но Слась Лещ имел другие манеры.
– Меня, ясновельможный пан, зовут Стась, я служу пану Михалу Чаплицкому герба Роля.
– А тут что делаешь?
Высокий тоже перешел на польский.
– По делам своего пана еду к пану сандомирскому каштеляну.
Высокий прищурился:
– А говор у тебя странный. Москаль, поди? Или литвин?
Стась пожалел, что не прикрылся
