Зинаида Порох
Древнее сокровище
«Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого»
Говард Филлипс Лавкрафт
Часть 1
1
Наутро Арония проснулась с таким чувством, будто она, после экскурсии в судьбу Проши, прихватила оттуда его уникальные способности и превратилась в некого суперкиборга.
Это дарило ей странные ощущения…
Девушка поняла, что теперь умеет невероятные делать вещи — всё, на что раньше были способны только казаки-пластуны, владеющие незауряднымиутерянными ныне техниками и приёмами. Могла, став практически ниндзей, быть невидимой и неслышимой лишь одной силой мысли.
Да и кто она теперь? Прасковья Проша или, всё же, Арония? А прежде ещё и Лара. Имён у неё нынче — «як у собаки блох», как съязвила бы чародейка Фаина. А батько Фома — она так и слышала его тихий голос, поучительно изрёк бы:
— Имя, доню, це неважно, главно — чоловиком остатысь.
Кстати та сторона личности, которая была когда-то Прасковьей, почти не проявлялась. Надев казачью форму, Проша будто вовсе забыл свою женскую суть, посвятив всего себя службе Отечеству. И, благодаря въевшимся в подсознание пластунским техникам, почти утратил личностные качества, не имея ни собственных предпочтений, ни желаний. Для пластуна это лишнее, отвлекающее службы. Главное это одолевать «ворога», красться и прятаться в засаде, проникать всюду незамеченным. Быть идеальным воином, боевой машиной, каким был его отец батько Фома. Вне дома таким и был. И такой же стала Прасковья, полностью трансформировавшись в Прошу…
Теперь и в облике Аронии проявились эти стальные черты воина. Её внутренний «сокол», разбуженный временной слепотой во время ношения на глазах повязки, соединившись с её даром ведающей, бдил теперь за окружающим пространством постоянно. И — она это чувствовала: мгновенно реагировалн а малейший сигнал опасности.
Интересно, а сейчас она, приобретя пластунские навыки, «почуяла» бы опасность, исходящую от ведьмака Ратобора? Тогда, встретив его, она ощутила лишь симпатию. Явно, колдовским образом наведённую им. А чего удивляться? Даже Фаина против него не всегда «сдюживает». Увёл же он её оборотней — она и не почуяла.
И ещё Арония отметила, что в ней вдруг проснулось яростное стремление служить своему Отечеству — не жалея ни сил, ни самой жизни.
Ну, с этим она как-нибудь справится, преодолев эту неудержимую тягу к служению. Всё ж, она девушка, а не солдат. И не Проша, который «змалку» оберегал свою Родину, привык. Да и времена нынче иные — границы далеко расступились. Не идти ж ей в пограничники, в самом деле. Да и кто её туда возьмёт, служить? В качестве кого? Разве что — училки для детей офицеров.
Кстати, Арония, кроме русского и английского, знала теперь ещё кубанскую балачку, черкесский и адыгский языки.
Что ж, как говорится — «може, присгодится». Хотя — где? Впрочем, она, например, если после окончания вуза может работать в республиках, где живут эти маленькие, но гордые народности. Батько Фома ведь считал, что надо уважать и знать традиции и язык тех людей, рядом с которыми живёшь.
Однако оказалось, что эти её вновь обретённые способности и знания «присгодились» ей в этот же день. Батько Фома «як в воду глянув», говоря своей «доне», что времени у них мало…
* * *
Арония, быстро оделась, собираясь в институт, и пришла на кухню.
Там её уже ждал завтрак. Ну, как — завтрак? Полина Степановна, в связи со своей активной танцевальной деятельностью, почти полностью перешла на полуфабрикаты. И на завтрак лишь подогрела внучке магазинные блинчики с творогом. Арония проглотила их с горячим чаем, даже не ощутив вкуса. Если он у них был, конечно.
Девушка решилась немедленно поведать бабуле, что намерена перевестись на заочное отделениев универе. И слегка тревожилась — как она воспримет эту весть? Подбирала про себя нужные слова. Но Проша, теперь прочно поселившийся в душе Аронии, не любил политесов и та, неожиданно для себя, брякнула:
— Вот что, бабуля, я перехожу учиться на заочное. Скучно мне там.
Между двумя блинчиками.
В ответ Арония ожидала возражений или, по крайней мере, удивления. Но неузнаваемая бабуля лишь бросила на ходу:
— Вот как? Хорошо, поступай, как считаешь нужным. Ну, пока, внученька!
И, чмокнув в щёку опешившую девушку, Полина Степановна сняла передник и устремилась к вешалке.
— Я побежала! Сегоднянаша студия в детском доме выступает, опаздываю, — заявила она.
И, одев свою шикарную шубу и кокетливо водрузив такой же берет, убежала. Нет, всё же — ушла. Арония слегка зависла, глядя на захлопнувшуюся дверь.
А что она считает нужным? Этого Арония пока и сама не знала.
Честно говоря, девушка ожидала, что бабуля затеет с ней перепалку, в ходе которой ей и удастся как-то определиться со своими планами на будущее. Но та, живя в последнее время на своей волне, предоставила и ей полную свободу. Мол — переводись и радуйся жизни. Или танцуй, как я.
«Прямо какая-то пожилая цветочная фея стала, а не бабуля! Никакой ответственности за внучку! — усмехнулась девушка. — Взять хотя бы эти блинчики», — вставая из-за стола, покосилась она почти на полную тарелку общепитовских изделий».
Никакими супчиками с фрикадельками, домашними сырниками и котлетками в последнее время в доме и не пахло. А холодильник был забит полуфабрикатами из ближайшей «Кулинарии». Полину Степановну, гастролирующую по городу с бальной студией, подобно цыганскому табору, это вполне устраивало, да и Аронию, занятую учёбой, тоже. Просто непривычно как-то. Даже участие в массовках бабулю так не отвлекало от домашнего быта. А что ж, в этом есть и свои плюсы — после такого разговора на тему перевода девушка почувствовала крылья за спиной — лети, куда желаешь, бабуля не против.
Свобода!
Она быстренько покидала в раковину посуду, оделась и побежала, нет — полетела, по заснеженной улице к остановке.
«Это раньше я была занята учёбой, — радостно думала девушка. — Теперь-то у меня будет совсем другая жизнь, в которой качество еды окончательно потеряет значение. А что не потеряет? — озадачилась она и решила: — Там видно будет!»
И встала на остановке, ожидая свою маршрутку.
Всё же ей было немного не по себе — будто собиралась прыгать в холодную воду. Откуда, возможно, вынырнуть не удастся.
И тут Проша — видно чтобы отвлечь от сомнений, напомнил о себе
