Глеб пошел.

Николай Николаевич внимательно слушал юношу, кратким «так… так» подбадривал его, долго и, как показалось Глебу, подозрительно долго рассматривал акт и план на обороте документа. Глеб настороженно ждал, что скажет старый полковник.

Николай Николаевич видел: искать знамя по акту, без названия населенного пункта, в котором он был составлен, – дело почти безнадежное. Так же нелегко узнать по пяти начальным буквам фамилию. А просто «обойти села», как предлагал Глеб, – тоже едва ли будет результат: война стерла с лица земли тысячи сел, а хата, что на плане, могла быть сожжена, разбомблена, и дерево могло не сохраниться. В войну срубить дерево, хотя бы на костер, – пара пустяков.

Полковник раздумывал: «Что же ему сказать?» Не хотелось обескураживать и разочаровывать этого следопыта с умными глазами.

Наконец, Николай Николаевич проговорил:

– Махаткин – чудак… Шел и не знал, где идет… Хотя скажу из личного опыта – обошел пол-Европы, а помню: «южнее Варшавы», «северо-восточнее Будапешта», а названия сел или городков – хоть убей – не скажу. Так вот… гм… я бы подождал письма от остальных товарищей из списка. Возможно, прояснится…

Глеб вздохнул и нерешительно спросил (это была последняя надежда):

– Может, сходить в военкомат? Николай Николаевич задумался: очень много значит, как рассказать, в каком духе преподнести свою идею. Сможет ли застенчивый мальчик увлечь военкома? Захочет ли военком помочь юноше? И как помочь? Чем именно?

– Отчего не пойти, пойти можно, – нетвердо начал полковник. – Хочешь, вместе пойдем? Я буду вроде консультанта вашего штаба. Завтра после уроков забегай ко мне – пойдем попробуем.

Пошли.

Военком Пирин выслушал путаный рассказ Глеба, долго рассматривал карту лейтенанта Петрова, прочел акт, воссозданный Глебом. И сказал. Но не Глебу, а Николаю Николаевичу:

– Установление памятника лично я приветствую. А вот с этим… – Пирин двумя пальцами приподнял над столом найденный Глебом документ акта. – Не могу сообразить, чем бы помочь. Искать село с силосной башней и домик с одиночным деревом военкомат не может. Конечно, понимаю, обидно: боевое знамя, и вдруг… Но…

– Я сам буду искать! – сказал Глеб сердито.

Военком всем корпусом повернулся к нему. Посмотрел испытующе и улыбнулся:

– Хвалю. Если ваши поиски коснутся нашей области, позвоню районным комиссарам… даже к соседям напишу, попрошу оказать содействие… транспортом или еще чем… Где вы собираетесь начать искать знамя?

Глеб опустил голову:

– Пока не знаю…

Он и на самом деле не знал. Давая понять, что разговор окончен, военком Пирин поднялся со стула.

– Ну, вот, молодой человек, когда решите, милости просим, заходите…

17. Как же быть дальше?

Письма следопытам шли и шли. Правда, теперь намного реже, с большими перерывами. И они не приносили ребятам особой радости.

На оперативной карте следопытского штаба осталось два флажка: в Москве (не получен ответ на второй запрос в Министерство обороны) и в Алма-Ате. Алмаатинцы пока ничего не сообщали о судьбе Тамары Алексеевны, жены Петрова.

Но в руках штаба уже было 29 фотокарточек и столько же биографий бойцов взвода. Из писем одиннадцати оставшихся в живых бойцов лейтенанта Петрова удалось довольно точно на карте прочертить боевой путь подразделения. По тревоге взвод в составе полка от Вол-ковыска двинулся к границе и оттуда отходил на восток, Отхбдил с непрерывными боями, таял, уменьшался и под конец перестал существовать как боевая единица. Оставшиеся в живых, верные присяге, каждый сам по себе примкнул к отрядам народных мстителей – партизан.

Следопыты спорили. Жора доказывал свое:

– Не хватает биографии самого Петрова, и ничего не известно, как говорит Глеб, о святыне полка. Про знамя никто не написал. Может быть, его и не было. Я предлагаю на этом кончить и придумать другое интересное дело.

Глеб молчал. Действительно, глупое положение: одиннадцать живых свидетелей, и никто из них не обмолвился о знамени.

– Я знаю, почему, – убежденно говорила Дина. – Ты, Глебка, не унывай. В письмах мы просили сообщить нам фамилию командира взвода, его звание, прислать биографии и фото бойцов. Они «и прислали. Надо теперь запросить специально о знамени, и тогда…

– Ну, вот, – недовольно перебил Жора. – Значит, снова писать, опять флажки ставить, ждать… Этак год пройдет!

– Писать – долгая история, – серьезно согласился Глеб. – Нам надо встретиться и поговорить с живыми людьми.

– Пойти к директору и сказать: освободите от уроков – я на «ТУ-104» лечу в Благовещенск. Так, что ли?

– Нет, не так, – со злостью отрезал Глеб. – Надо подумать – как! Горек, например, близко, но товарищ Махаткин ничего не знает, во взводе он был несколько дней. А вот в Доменске живет Дергачин. Надо поехать в Доменск.

Спорили, спорили и решили созвать собрание.

Первая четверть учебного года подходила к концу, все уже знали предварительные отметки по всем предметам. Глеб назначил заседание штаба следопытов,

да такое, что приглашались все желающие,

В очередном бюллетене штаба Коля поместил об этом объявление:

«Всех! Всех! Всех! Следопыты приглашают обсудить, что делать дальше…»

И к назначенному часу в девятый «Б» неожиданно пришло столько ребят, что пришлось принести все стулья из учительской, а на каждой парте сидело четверо.

Собрание повела Светлана. Не успела она объявить о начале, как дверь приоткрылась, и бочком пролез худенький, кареглазый мальчишка. Засунув руки в карманы, он поддернул брюки и громко спросил:

– Можно присутствовать?

Светлана сурово посмотрела на него:

– Тебе что надо?

– Я на собрание следопытов. Из третьего «А», – деловито ответил мальчик, приподнимаясь на цыпочки и высматривая, где бы сесть.

Костя вышел к нему навстречу, схватил за рукав гимнастерки, попытался повернуть его кругом.

– Давай отсюда. Ты еще маленький.

Лицо малыша сморщилось в обиде, на глаза набежали слезы. Он вырвался и проговорил:

– Д-а-а-а! Когда на памятник деньги, банки, макулатуру, металлолом собирать, так мы… а теперь маленькие, да?…

Все засмеялись, но тут же и умолкли. Мальчишка стоял, понимая, что довод его правильный, и ожидал. Тогда Дина подбежала к Косте, сердито сказала:

– Не трогай его! Пусть! – и подвела третьеклассника к своей парте: – Давай сядем рядом.

Собрание проходило бурно. Одни считали: поскольку полностью установлены звание, фамилия, имя и отчество погибшего офицера, и есть средства на сооружение памятника лейтенанту Петрову, теперь только осталось написать историю взвода. Другие