Последняя фраза была важна. Алхимики всегда опасались шарлатанов и искателей легкой наживы.

— Подождите здесь, господин Теодорос, — слуга поклонился. — Я доложу господину Корнелию и мастеру Марку.

Мастеру Марку. Интересно. Неужели тот самый грек, которого я спас вчера в таверне?

Слуга скрылся за воротами, а я остался ждать, разглядывая окрестности. Другие виллы на холме выглядели роскошно, но спокойно. Здесь же, даже стоя у ворот, я чувствовал что-то необычное — легкий запах серы, едва уловимое дрожание воздуха. Признаки алхимических опытов.

Через несколько минут ворота открылись, и появился сам хозяин — Луций Корнелий, патриций средних лет с умным лицом и проницательными глазами. Рядом с ним шел знакомый грек с выразительной монобровью, только теперь он был одет в чистую тунику, а синяки на лице почти зажили.

— Господин Теодорос! — Корнелий приветственно поднял руку. — Мастер Марк рассказал мне о вашей репутации. Ученый из Эдессы — это большая честь для нашего дома.

Марк смотрел на меня с удивлением, но пока молчал. Видимо, узнал, но не понимал, что я здесь делаю.

— Честь моя, — поклонился я. — Слава о ваших опытах дошла даже до далекой Эдессы. Говорят, вы близки к разгадке тайны философского камня.

— Входите, входите! — Корнелий распахнул ворота шире. — Мы как раз обсуждали некоторые трудности в наших исследованиях. Свежий взгляд ученого мужа может оказаться бесценным.

Я переступил порог виллы, чувствуя, как судьба наконец-то ведет меня к цели. Алхимик был найден, доверие завоевано. Теперь оставалось узнать, действительно ли он знает, как превратить живое в неживое.

И сработает ли это на бессмертном.

Корнелий провел нас через атриум в просторную триклинию, где уже был накрыт завтрак. Солнце лилось через окна, освещая мозаичные полы и фрески на стенах — сцены из жизни богов и героев.

— Прошу, располагайтесь, — Корнелий указал на ложе слева от себя. — Мастер Марк, вы справа, как обычно.

Слуги принесли медовые лепешки, свежие фрукты, козий сыр и разбавленное вино. Пока мы ели, Корнелий расспрашивал меня об Эдессе и тамошних ученых.

— Скажите, Теодорос, — сказал он, отламывая кусочек хлеба, — что думают в Эдессе о природе материи? Придерживаются ли там учения Демокрита об атомах?

Я осторожно отпил вина, формулируя ответ. За века жизни я успел изучить множество философских школ.

— Атомизм находит там немало сторонников, — ответил я. — Но многие ученые склоняются к более практическому подходу. Мы изучаем не только теорию, но и то, как одни вещества могут превращаться в другие.

— Превращения! — оживился Корнелий. — Вот основа всей алхимии. Если медь может стать зеленой патиной, а железо — ржавчиной, то почему свинец не может стать золотом?

Марк, до этого молчавший, подался вперед.

— Но для этого нужно понять первоначала, — сказал он. — Что делает золото золотом, а свинец — свинцом? Какие силы управляют превращениями?

— Аристотель учил о четырех элементах, — заметил я. — Огонь, воздух, вода, земля. Но некоторые александрийские мудрецы полагают, что есть нечто более фундаментальное.

— Именно! — Корнелий ударил кулаком по столу. — Первоматерия! Субстанция, из которой состоит всё сущее. Если научиться её контролировать...

— То можно создавать что угодно, — закончил Марк. — Золото из свинца, здоровье из болезни, жизнь из...

Он замолчал, но я понял направление его мыслей.

— Жизнь из смерти? — спросил я осторожно. — А возможно ли обратное?

Марк внимательно посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло что-то похожее на подозрение.