[16]. В дальнейшем количество переложений на европейские языки было значительным, только на английский язык свод переводился семь раз в разные годы и разными синологами; в начале XX в. это был, например, Жорж Сулье де Моран (1878–1955) [6]. На французский язык в начале XX в. «Странные истории» переводили Чэнь Цзитун (陳季同, 1851–1907) [17] и Луи Лалуа (1874–1944) [18]). Качество переводов было неоднородным, и близость к оригиналу тоже весьма отличалась от издания к изданию. Так, в переводе Г. А. Джайлза на титуле вообще не упоминался Пу Сунлин. Первое упоминание этого имени можно встретить только на 16 странице «Предисловия» [15, с. XVI], и сведения о писателе занимают меньше страницы, а сами «Странные истории» уподобляются «Тысяче и одной ночи» по своей популярности [Там же], и, нужно полагать, по отношению переводчика к тексту, поскольку перевод здесь представляет собой до предела сокращенный пересказ, из которого не только исключено подавляющее большинство новелл (переведено порядка 165 из почти 500), но и сами новеллы изложены более чем фрагментарно с огромным числом неточностей. В поздних переводах других китаеведов (прежде всего, во второй половине XX в.) эти недостатки, безусловно, устранены.
На русский язык «Ляо Чжая» стали переводить тоже примерно в те же годы. Первым, очевидно, нужно считать перевод Н. Н. Монастырёва (1851–1881), исследователя конфуцианских текстов, впервые изложившего «Чунь-цю» (春秋) на русском языке. Его перевод был опубликован в 1878 г. под названием «Ядовитая трава» в «Новостях» [19]. Никакого заметного отклика на эту публикацию обнаружить не удалось. В 1883 и 1886 гг. выходят подстрочные переводы нескольких новелл, выполненные академиком В. П. Васильевым (1818–1900), включенные в его «Примечания к первому выпуску китайской хрестоматии» [20; 21]. В свет вышло пять переводов (подробнее см. [22, с. 1944]). Они тоже не становятся заметным фактом культурной жизни, поскольку, во-первых, были опубликованы в специальном учебном издании, а во-вторых, преследовали именно образовательные, а не художественные цели.
В «Литературных вечерах Нового мира» в 1900 г. появляется фрагмент «Ляо Чжая», переведенный неким Лю Ши-чженом[43](так в тексте) [24], а в 1909 г. делается перепечатка из Трудов Троицко-Савско-Кяхтинского отделения Русского географического общества с отрывками из сборника «Ляо Джай-Джи-И», выполненных крупным русским синологом и тангутоведом А. И. Ивановым (1878–1937) [25]. И снова реакция читательских масс нигде не отражена, что может означать лишь безразличие общественного мнения к этим изданиям, а скорее – просто незнакомство с ними.
В дальнейшем опыт перевода «Ляо Чжая» был у прекрасных русских синологов И. Г. Баранова (1886–1972), Ф. Ф. Даниленко (1875–1955) и П. В. Шкуркина (1868–1943), трудившихся в системе Китайско-Восточной железной дороги и публиковавших свои труды в Харбине. В журнале «Вестник Азии» под номерами 34 [26], 48 [27] и 49 [28] вышло несколько их переводов Пу Сунлина, также оставшихся неизвестными и недоступными широкой общественности по причине отсутствия сведений об этом издании у неспециалистов[44].
Совершенно новая страница в истории русских переводов Пу Сунлина наступает в 1920-х гг., когда академик В. М. Алексеев обращается к творчеству писателя. Его интерес к рассказам Пу Сунлина, возникший еще во время путешествий в Китай в 1907–1909 и 1912 гг., вылился наконец в работу по переложению «Ляо Чжая» на русский язык. Работа шла небыстро, и в результате появились четыре издания: сборник «Лисьи чары» 1922 г. [29], «Монахи-волшебники» 1923 г. [30], «Странные истории» 1928 г. [31] и «Рассказы о людях необычайных» 1937 г. [32]. В составлении сборников первоначальная структура китайского оригинала в расчет не принималась, из всех цзюаней были выбраны новеллы, подходившие под замысел составителя по тем или иным параметрам (например, истории, связанные с лисами-оборотнями, для тома «Лисьи чары»), и композиционно объединены внутри тома. Также было переведено на русский язык и «Предисловие» Пу Сунлина 1679 г. Несмотря на то что временная разница между первым и последним сборником составила 15 лет, успех «Странных историй» был столь велик, что впоследствии эти тексты переиздавались на русском языке множество раз в самых разных сочетаниях и самых разных издательствах, и переиздаются до сегодняшнего времени. Самыми полными из этих переизданий можно считать «Рассказы Ляо Чжая о необычайном» 1988 г. [4] и особенно «Странные истории из Кабинета Неудачника» 2000 г. [33]; более поздние сборники текстуально обращались уже именно к ним. Здесь нужно также отметить, что пробу сил в изучении Ляо Чжая предпринял в эту же пору и ученик В. М. Алексеева, Б. А. Васильев (1899–1937), в тексте своей статьи о древних источниках новелл Пу Сунлина опубликовавший в 1931 году перевод четырех рассказов, которые он считал прообразами четырех новелл из «Странных историй» [34], но ни сами переводы, ни статья научной общественностью или вниманием рядовых читателей особенно отмечены не были. Равным образом не был замечен и вышедший в 1936 г. в «Литературном Узбекистане» перевод одной из новелл Ляо Чжая, выполненный Б. А. Пестовским (1889–?), востоковедом широких познаний, писавшим и о Китае, и о культуре Средней Азии [35].
Из 498 новелл «Ляо Чжая» В. М. Алексеев перевел лишь чуть меньше трети – 156 (хотя еще три были, вроде бы, зафиксированы в виде «записи устных рассказов» – «Тигр в городе Чжао-Чан», «Дикий лебедь» и «Слон» – и напечатаны в сборнике [36], но по целому ряду причин относить их к авторским переводам «Странных историй», выполненных В. М. Алексеевым, представляется некорректным) плюс «Предисловие». Из примерно 500 тыс. иероглифов, составляющих собрание, переведено 200 тыс., то есть немногим больше трети. То есть в целом В. М. Алексеев перевел примерно треть «Ляо Чжая». При этом некоторые новеллы («Вынесение приговора» (折獄), «Губернатор Юй» (於中丞)) разделены на две части, опубликованные по отдельности. Новелла «Обман» (局詐) разделена на три части, опубликованные как три самостоятельных рассказа в разных сборниках. Многие новеллы опубликованы без послесловий, перевод которых В. М. Алексеев объявлял невозможным и на русский язык непередаваемым. И все равно успех «Странных историй» на русском оказался огромным.
О причинах невероятной популярности переводов В. М. Алексеева сказано довольно много и полно. Например, этому вопросу посвящено объемное и фундаментальное изыскание Б. Л. Рифтина (1932–2012) [2], где разбираются особенности работы с текстом и творческие приемы, продемонстрированные в переложениях «Странных историй». Думается, что важнейшим привнесением В. М. Алексеева был именно уникальный стиль повествования, чрезвычайно близкий по духу оригиналу Пу Сунлина: несколько архаичный, изысканный и в то же время гибкий, яркий, оживляемый то просторечными вкраплениями, то изощренностью древних цитат. Стиль этот и явился той идеальной формой, в которой истории Ляо Чжая вдруг стали не просто интересны русскому читателю, но полюбились настолько, что перепечатки алексеевских переводов до сих пор не задерживаются долго на полках книжных
