Аналогично, если человек знает о попытках колдуна, но скептически настроен в отношении его возможностей, то вред ему нанесен не будет: «Ну, тычет какой-то странный чел в куклу какими-то иглами. Меня же это не касается».

Применительно к злобной хирургине из предыдущей главы рассуждение подростка должно было бы быть примерно таким же: «Ну, ляпнула странная женщина о каких-то ужасах. Но ни исследований не проводила, ни доказательств». Хотя, конечно, от подростка такой психологической устойчивости ожидать все-таки преждевременно.

Так что в отношениях с ними лучше придерживаться некоторых правил.

Что нельзя говорить подростку

Вообще-то, я считаю, подростку можно говорить всё. Мы даже с маленькими детьми обязаны общаться как с личностями. Иначе личность из них просто не вырастет.

Вопрос должен ставиться несколько иначе: КАК нельзя говорить с подростком?

И вот здесь ответ будет понятным.

С подростком нельзя говорить так, чтобы у него после разговора оставалось ощущение беды, обиды, страха, боли. Все эти ощущения и эмоции – части воздействия «ноцебо».

Примеров, встречавшихся в моей практике, к великому сожалению, сколько угодно.

Один из них – касающийся внешних данных подростка – так вообще просто массовый, я встречался с подобным десятки раз. Что самое обидное, серьезный вред подросткам в данном примере наносился искренне любящими их людьми: мамами, папами, братьями и т. д.

– Ой, что-то ты так растолстела! Пузико, смотри, как вылезло! Нужно себя ограничивать, детка, – сообщает искренне любящая тетя племяннице. А племянница тринадцати лет от роду запирается в ванной, рыдает весь вечер и, образно говоря, зашивает свой рот. И еще на следующий день не идет на занятия танцами – ведь там все уставятся на ее «выпирающее пузико»!

Дальше следует, если так можно сказать, плановая невротизация.

Еда, одно из постоянных удовольствий человека, превращается – одновременно – в мучение. Есть – хочется, есть – вкусно, но «пузико-то – выпирает!»

Зато голод, который начинает испытывать подросток, это всегда тяжелый дискомфорт. Потребность в пище относится к витальным, то есть жизненно важным потребностям человека. Ее неудовлетворение неизбежно ведет к крайне неприятным эмоциональным переживаниям.

От неделикатного упрека до анорексии

Передо мной часто проходят подростки с нарушениями пищевого поведения. Иногда это не очень страшно и удается вернуть их в норму без помощи врача и лекарств. Однако бывают и ужасные случаи.

Вряд ли забуду парнишку, исхудалого настолько, что на него больно было смотреть. Анорексия превращает людей буквально в скелеты. Он и ходил уже с трудом.

Так вот, в этом случае все начиналось с отцовских «воспитательных» шуточек.

«Ну, ты закабанел совсем! Как за девочками-то бегать будешь?» – эта тема поднималась в доме постоянно, несмотря на возражения матери.

И не только не утихала, но даже потихоньку ширилась.

Отец был очень даже любящий. Просто он всегда боялся будущего ожирения своего ребенка, поскольку его собственный слишком полный отец рано умер от сердечно-сосудистого заболевания. Да и сам он был с лишним весом.

Диеты сменялись одна за другой (разумеется, без врача-диетолога: кто-то где-то что-то вычитывал), «воспитательная» работа со стороны отца не прекращалась ни на день.

Мальчик напрягался, голодал, потом срывался и набирал массу больше, чем раньше (кстати, как я понял из рассказа, ожирения-то реально на тот момент еще не было, хотя худым его никогда нельзя было назвать).

В какой-то момент – подросток так и не смог мне объяснить, в какой – все вдруг «волшебно» изменилось.

Сначала он потерял удовольствие от еды.

Потом, когда становился на весы и видел, как уменьшаются цифры, его стала захлестывать необычная радость, схожая с эйфорическими ощущениями. Зато прием пищи стал вызывать чувство, схожее с гореванием, с тоской.

Даже когда цифры на весах стали вполне приемлемыми, остановиться он уже не мог, поскольку теперь был управляем сильными эмоциями.

И эти эмоции, как мы видим, не были нормальными.

Изредка ему вдруг по-прежнему хотелось есть. Он мог тогда быстро, большими кусками, набить себе живот, хотя после этого становилось так нестерпимо тоскливо, что необходимо было немедленно вызвать искусственную рвоту. После чего немного отпускало.

В общем, сначала пацан довольно долго и безрезультатно худел. Однако после того, как его организм пересек некую роковую черту, процесс пошел стремительно и фатально.

Когда это стало ясно уже всем, включая отца, попытались подключить специалистов. С подростком теперь должна была работать целая бригада, состоящая из врача-диетолога, врача-кардиолога (начались серьезные проблемы с сердцем), врача-психиатра и психолога, специализирующегося на РПП (расстройствах пищевого поведения).

Моей задачей было проведение патопсихологического исследования, что и было сделано. Удивило, что находящийся в прямой опасности для жизни подросток не испытывал ни сильной печали, ни сильной тревоги. Когнитивно он был сохранен и жить хотел. Но его эмоциональная сущность и в самом деле перевернулась с ног на голову.

Не знаю дальнейшей судьбы парнишки, да и не хочется выяснять, потому что страшный диагноз «кахексия» уже стоял в его медкарте. Но и забыть не могу, вспоминаю с печалью и горечью. Ведь эта опаснейшая болезнь фактически произошла от незнания простых психологических правил.

Когда рассказываю про этот случай, иногда спрашивают: «Ну и что же, теперь не лечить ожирение? Разве лишний вес не влияет отрицательно на здоровье?»

Конечно, влияет.

Нагрузка на сердечно-сосудистую систему, на опорно-двигательный аппарат. Не надо забывать, что жир – это не просто запас энергии, но и самостоятельно работающий эндокринный орган.

Одним словом, ожирение вредно. И с ним обязательно надо разбираться.

Но – разбираться правильно в медицинском смысле слова (с врачами). И правильно в психологическом, уж точно не нанося ребенку по ходу данного процесса тяжелых психотравм.

Цель не всегда оправдывает средства

Подведу итог опять же примером.

Знаю взрослую женщину, которая все детство и отрочество протанцевала в очень крутом ансамбле. Фактически это была профессиональная деятельность, вплоть до выплаты участникам некоторых, не таких уж маленьких, денежных сумм.

Постоянные репетиции, выступления, гастроли.

Танцует она и сейчас прекрасно.

Но с ужасом вспоминает ежедневную боль при упражнениях на растяжку и ежедневные упреки по поводу съеденного. Особенно когда эти упреки производились при всех и не особо выбирались слова.

Ей до сих пор от этих воспоминаний хочется плакать.

И опять меня спросят: так что же теперь, не танцевать? А большой спорт? А серьезная музыка? Везде есть ограничения, и везде, положа руку на сердце, в воспитательных методах присутствует в той или иной степени принуждение.

Что же теперь, дома сидеть и никуда не стремиться?

Отвечу опять коротко. Но постараюсь достаточно емко.

Конечно, стремиться! Но:

• не обижая ребенка (подростка);

•