Троцкий, с одной стороны, Зиновьев и Сталин, с другой, приняли сторону одной из двух группировок в КПГ, Троцкий, как и Радек, сперва выступал за Брандлера, Зиновьев за Рут Фишер и левых, а затем Троцкий осенью 1924 года в своих «Уроках Октября» повел наступление на тройку Зиновьев-Сталин-Каменев, воспользовавшуюся болезнью Троцкого, чтобы взять в свои руки бразды правления. Троцкий представлял себя в этих статьях лучшим учеником Ленина, в некоторых отношениях даже его учителем, и вновь разбередил старые раны, разоблачая не ленинское поведение Сталина в первые недели после Февральской революции, а также сопротивление Зиновьева и Каменева в октябре ленинской воле к вооруженному восстанию. Тройка, в союзе с такими людьми, как Бухарин, Бела Кун и Отто Куусинен повела в ответ энергичную атаку не просто на Троцкого, а на "троцкизм", который всегда отличался, по их мнению, от ленинизма и который теперь нужно рассматривать даже как "враждебную систему ".

Эта междоусобная борьба высшего партийного руководства приняла в основном форму спора об истории партии и об учении партии, причем подробности бывали порой странного свойства: Троцкий якобы отрицал роль крестьянства, его метод был эклектическим, а не диалектическим, его настоящим учителем и ориентиром был Парвус. Как в отношении Брестского мира, так и в отношении НЭПа он занял неверную позицию, которая сделала бы невозможной передышку и привела бы к поражению. Он отрицает роль партии как носительницы пролетарского сознания, он предпринимает "возмутительную попытку воспользоваться поражением немецкого Октября, чтобы поставить председателя Коминтерна к позорному столбу".5 Троцкий, со своей стороны, критиковал бюрократию, господство аппарата, недостаток внутрипартийной демократии, и у него было, несомненно, много сторонников среди офицеров Красной армии и учащейся молодежи. Но в то же время не кто иной как Троцкий, стремился в период военного коммунизма милитаризовать профсоюзы, и многие его аргументы можно рассматривать просто как средства, с помощью которых он надеялся осуществить собственные, ничуть не менее диктаторские притязания. Недоверчивое отношение к нему как потенциальному Наполеону было подлинным, а он явно старался избегать шагов, которые давали бы новую пищу этому недоверию старых большевиков. И все же основные расхождения заключались в самой сути дела, а не в личном соперничестве, поскольку они вращались вокруг понятия "перманентной революции", которое отстаивал Троцкий, и "социализма в одной стране", которое противопоставлял этому Сталин. В конечном счете речь шла о том, может ли Коммунистическая партия Советского Союза после неудачи революции в Германии с чистой совестью сохранить за собой власть и бороться за свою цель, социализм, или она должна была поставить свою дальнейшую судьбу в зависимость от успеха западноевропейской, марксистской революции. Не приходится сомневаться, что именно Сталин шел здесь по стопам Ленина, и поэтому не простым маневром в "борьбе за престол" было то, что Зиновьев, всегда остававшийся решительным интернационалистом, объединился в конце 1925 года с Троцким и Каменевым в новую оппозицию против Сталина; это была преимущественно интеллигентская оппозиция, и Сталин разгромил ее как группировку небольшого меньшинства, отклонившегося от генеральной линии партии. На повестке дня вновь стояли существенные вопросы: вопрос о враждебном или дружественном отношении к крестьянству, вопрос о темпах индустриализации, вопрос о бюрократии и т.д. Эта была радикально левая оппозиция, и она пользовалась сочувствием многих левых коммунистов в Европе. Сталин, наоборот, выступал в союзе с Бухариным как представитель правых, добиваясь неспешного развития государственной экономики и индустрии и дружественного отношения к середнякам как союзникам пролетариата. С этим он и одержал победу, и, конечно, не только потому, что готовил аппарат и партийные съезды, но и потому, что партийные массы сильно недолюбливали интеллигентов, причем сами оппозиционеры в своем наброске программы к XV съезду квалифицировали эту нелюбовь как "антисемитизм". 6 Требование "свободной дискуссии" внутри партии нашло в ноябре 1927 года свое высшее и последнее выражение в уличных демонстрациях, и сразу вслед за этим съезд исключил основных членов троцкистской оппозиции из партии. Сам Троцкий был спустя недолгое время сослан в Среднюю Азию, а в начале 1929 года выслан из СССР.

Не следует забывать, что эти годы борьбы между Сталиным и Троцким, занимающие немало места в курсах истории партии, были благополучными годами Советского Союза. НЭП и деятельность новой буржуазии повели к поразительному подъему, и в сравнении со страшным голодом 1920/21 годов населению жилось очень хорошо, поскольку продукты имелись в продаже в изобилии. Конечно, промышленное производство оставалось на относительно низком уровне, и снова шла речь о ножницах между ценами на продукты сельского хозяйства и на промышленные товары. Довольно высоким было и число безработных. Но в целом можно было рассчитывать на продолжение подъема. И всё же тон, в каком в партийных дискуссиях этого года говорилось о крестьянстве, предвещал уже грядущие события. Согласно статистической таблице из советской книги о "Ликвидации эксплуататорских классов в СССР", в 1913 году в России было 17 миллионов промышленных пролетариев, 90 миллионов простых крестьян и 22 миллиона эксплуататоров, из них 17 миллионов кулаков.7 Буржуи и помещики, входившие в это число, были теперь уничтожены, но, несмотря на все потери в мировую и в гражданскую войну (оценивавшиеся по многим подсчетам в более чем 20 миллионов человек), число кулаков, то есть зажиточных крестьян, было все еще примерно таким же, как число промышленных пролетариев, а простые крестьяне числом по-прежнему значительно превосходили остальных. Но даже правые постоянно называли кулаков "врагами", и, хотя простых крестьян они именовали "союзниками", все же было совершенно ясно, что большинство населения практически лишено представительства и рассматривается правящей партией как объект, с которым хорошо обращаются, пока это удобно, но в случае нужды безапелляционно расправятся. И даже в благополучные годы крестьянин платил на ту же сумму дохода намного более высокий налог, чем рабочий, а голос рабочего при выборах в местные советы приравнивался к 5 голосам крестьян. Путем непрямых выборов в высшие органы власти доля крестьянских голосов уменьшалась до совершенной незначительности; таким образом, большинство населения страны было послушным воском в руках "ядра", как называл Ленин всё преобразующую и "валяющую и катающую" даже пролетариев партию, то есть всемогущее партийное руководство. Таким образом, с социально-экономической точки зрения режим большевиков был суровой диктатурой городского пролетариата над крестьянством, режимом жестокой эксплуатации и глубокого бесправия.

И все же крестьяне, да и многие рабочие, с тоской вспоминали об этих временах после того, как Сталин подал сигнал к "походу на кулачество" и