В. Гумбольдт подчеркивает далее, что мышление «про себя» также может происходить только с помощью языка. Так, он пишет:

«Даже и не касаясь потребностей общения людей друг с другом, можно утверждать, что язык есть обязательная предпосылка мышления и в условиях полной изоляции человека»[17].

Однако ему же принадлежит положение, что в неразрывном единстве, которое образуют язык и мышление, определяющая роль принадлежит языку.

«Язык, – писал он, – есть орган, образующий мысль»[18].

Из тезиса о том, что язык оказывает решающее воздействие на мышление, является основным фактором, определяющим его характер, его становление и развитие, неизбежно следует вывод, что язык определяет также характер познавательной деятельности человеческого мышления, ее результаты в целом, т.е. мировоззрение. Хотя точке зрения В. Гумбольдта по этому вопросу свойственны и известные противоречия и колебания, он пишет:

«Но в образовании и употреблении языка находит свое выражение характер субъективного восприятия предметов. Возникающее на основе этого восприятия слово не есть простой отпечаток предмета самого по себе, но его образ, который он создает в душе. Так как ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное, то каждую человеческую индивидуальность, независимо от языка, можно считать носителем особого мировоззрения. Само его образование осуществляется посредством языка, так как слово в противоположность душе превращается в объект всегда с примесью собственного значения и таким образом привносит новое своеобразие. Но в этом своеобразии, так же как и в речевых звуках, в пределах одного языка наблюдается всепроникающая тождественность, а так как к тому же на язык одного народа воздействует однородное субъективное начало, то в каждом языке оказывается заложенным свое мировоззрение. Если звук стоит между предметом и человеком, то весь язык в целом находится между человеком и воздействующей на него внутренним и внешним образом природой… Так как восприятие и деятельность человека зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком. Тем же самым актом, посредством которого он из себя создает язык, он отдает себя в его власть; каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг»[19].

Эти положения концепции В. Гумбольдта о языке как факторе, определяющем характер человеческого мышления, его познавательной деятельности и мировоззрения, получили дальнейшее развитие в американской этнолингвистике (американском направлении неогумбольдтианства) и в европейском направлении неогумбольдтианства. Одной из причин, способствовавших возникновению этого направления в американском языкознании, несомненно послужило то, что изучение языков американских индейцев, проводившееся в широких масштабах американскими лингвистами, выявило, что данные языки значительно отличаются по своему грамматическому строю и лексическому составу от индоевропейских, бывших доселе основным предметом исследования языковедов. Уже один из основоположников научного изучения индейских языков Ф. Боас отмечал, что

«языки различаются не только по характеру составляющих их фонетических элементов и по звуковым группам, но также и по группам идей, находящих выражение в фиксированных фонетических группах»[20].

Исследованием индейских языков занимались также Э. Сепир и Б. Уорф – основоположники американского направления неогумбольдтианства, известного как гипотеза лингвистической относительности Сепира – Уорфа. Сущность взглядов Э. Сепира по данному вопросу характеризует следующее его высказывание, впоследствии взятое Б. Уорфом в качестве эпиграфа к одной из его основных работ по этой проблеме («Отношение норм поведения и мышления к языку»):

«Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают; они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, или что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле „реальный мир“ в значительной степени бессознательно строится на основе языковых норм данной группы… Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения».

Эти взгляды Э. Сепира получили свое дальнейшее развитие прежде всего в работах Б. Уорфа, а затем А. Хаймса и др.

Гипотеза Сепира – Уорфа выдвигает следующие основные положения.

· Во-первых, утверждается, что язык определяет характер (тип) мышления, сам его логический строй. Так, говоря о соотношении грамматического строя языка и процесса логического мышления, Б. Уорф пишет:

«Было установлено, что основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроизведения мыслей. Напротив, грамматика сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельности индивидуума, средством анализа его впечатлений и их синтеза. Формирование мыслей – это не независимый процесс, строго рациональный в старом смысле этого слова, но часть грамматики того или иного языка и различается у различных народов в одних случаях незначительно, в других – весьма существенно, так же как грамматический строй соответствующих народов»[21].

Иначе говоря, гипотеза Сепира – Уорфа отрицает общечеловеческий характер мышления, наличие общего для всех людей логического строя мышления.

· Во-вторых, согласно этой гипотезе характер познания действительности зависит от того, на каких языках мыслят познающие субъекты, так что при коренных различиях языков, которыми они пользуются, процесс их познавательной деятельности и его результаты также будут существенно отличаться друг от друга.

«Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком, – пишет Б. Уорф. – Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка»[22].

В связи с высказыванием Б. Уорфа следует сразу