3. Таблица форм

Итак, вот разделение всех художественных форм для специального их анализа.

I. Эйдетические формы.

· A. Чисто эйдетические:

·· 1. Словесно-смысловая,

·· 2. Качественно-оптическая,

·· 3. Качественно-акустическая.

· B. Чисто алогические:

·· 1. Словесно-образная,

·· 2. Чисто пространственная (симметрическая),

·· 3. Чисто временнáя (ритмическая).

· C. Алогическо-эйдетические (полные):

·· 1. Словесная,

·· 2. Живописная,

·· 3. Музыкальная.

· D. Гипостазированно-эйдетические (тектонические):

·· 1. Архитектурная,

·· 2. Скульптурная,

·· 3. Кинетическая.

II. Мифические (интеллигентные) формы.

· 1. Эпическая,

· 2. Драматическая,

· 3. Лирическая.

III. Персонные формы.

· A. Чистые персонные:

·· 1. Драматически-театральная,

·· 2. Пантомимическая,

·· 3. Музыкально-театральная.

· B. Персонно-эйдетические: [78]

·· 1. Декламационная,

·· 2. Кинематографическая,

·· 3. Музыкально-исполнительская.

· C. [79]. Персонно-гипостазированные:

·· 1. Театрально-постановочная,

·· 2. Актерско-исполнительская,

·· 3. Хореографическая.

IV. Символические (выразительные) формы.

· A. Чистые символические:

·· 1. Схематическая,

·· 2. Аллегорическая,

·· 3. Символическая (в узком смысле).

· B. Символически-эйдетические:

·· 1. Символически-полно-эйдетические (стилевые) [80],

·· 2. Символически-алогично-эйдетические (композиционные).

· C. Символически-персонные (модификационно-персон.) [81]:

·· a) Символически-персонные чистые, т.е.

··· 1. Наивное,

··· 2. Ирония,

··· 3. Комическое,

··· 4. Напыщенное,

··· 5. Изящное.

·· b) Символически-мифически-персонные, т.е.

··· 1. Возвышенное,

··· 2. Трагическое,

··· 3. Юмор,

··· 4. Безобрáзное,

··· 5. Прекрасное (красивое).

Специальная эстетика возникает в сфере анализа каждой из этих художественных форм. Ее методология ясна: она сводится к изучению эмпирического материала искусства с точки зрения той или иной формы. Специальная эстетика должна описать и формулировать закономерности, господствующие в эмпирическом материале искусства под той или иной специальной формой. Так, мы должны описать все виды метафор, дать их классификацию и законы функционирования; мы должны описать все виды симметрического построения и законы их функционирования и т.д.

Нет нужды говорить о том, что выведенные выше положения слишком общи и суть не формулы, но лишь указание пути специального исследования. Получить достаточную конкретность и – соответственно – формулировку эти положения могут только в условиях специального анализа каждой из вышеупомянутых категорий.

Это и есть наша очередная задача.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Диалектика и ее природа

Вместо триады я предлагаю говорить о тетрактиде по следующим причинам.

1) Диалектическую триаду легко понять (и понимали) как чистую идею и смысл, в то время как диалектика захватывает как раз всю стихию живого движения фактов, и потому надо говорить не просто об отвлеченной триаде, но и о триаде как о вещи, как о факте, т.е. триада должна вобрать в себя действительность и стать ею. «Четвертый» момент и есть у меня «факт».

2) Только таким образом и можно спасти диалектику от субъективного и бесплотного идеализма, оперирующего с абстрактными понятиями, не имеющими в себе никакого тела.

3) Тетрактидность содержится и в построениях великих диалектиков, но вскрывать это составляет предмет особого исследования.

Определения диалектики у Платона – Euthyd. 290c, Theaet. 161e, Phaedr. 266bc, 273de, R.Р. 511a – c, 531b – 536c, Soph. 253d, Phileb. 17a (изложение этих текстов – в книге А.Ф. Лосева «Античный Космос и современная наука». Μ. 1927, 42 – 46, причем весьма важно прим. 24 на стр. 269 – 272). Образцовое определение диалектики – у Плотина, – I 3, 4, 5 (перевод этих глав – в «Античн. Косм.», 272 – 274). Схема диалектического исследования по Проклу – In Parm. IV 25 Cous. («Античн. Косм.», 278 – 279).

Кант попортил свою диалектику дуализмом «вещи в себе» и «явления», хотя и гениально подорвал безапелляционное господство формальной логики, которая лишилась у него своей самой главной сферы применения. Если бы у него отсутствовал метафизический и догматический дуализм, то его «антиномии» имели бы синтезы, но тогда пришлось бы расстаться с формальной логикой окончательно.

Фихте – в этом смысле первый великий диалектик Нового времени, так как и антитеза рассудка и чувственности, и антитеза «теоретического», «практического» и «абсолютного» «Я», и все категории внутри этих отдельных областей имеют закономерное антиномико-синтетическое значение. В особенности близка диалектика Фихте к неоплатонизму в ее позднем периоде, напр., в Наукоучении 1804 г., на что хорошо указал Б. Вышеславцев, Этика Фихте. Μ. 1914, 230 – 244, в особ. 241 – 244.

Шеллингу напрасно отказывали в диалектике. Теперь начинают смотреть иначе. Даже поверхностное изложение у В.Ф. Асмуса, Диалектич. материализм и логика. Киев. 1924, 105 – 120, находит у Шеллинга несомненную диалектику.

Диалектика Гегеля часто переоценивалась в смысле подчеркивания значения его «переходов» и «синтезов». Кажется, впервые дал предметно-жизненное и интуитивное истолкование его метода – И.А. Ильин, Философия Гегеля. Μ. 1918. I, гл. 6 (с интересными литературными указаниями на стр. 292 – 294). Поверхностный читатель моей работы так же, как и большинство читателей Гегеля в 19 в. – в Гегеле, найдет у меня только один «метод», одну «схоластическую» игру понятий, вырождающуюся в сухое и безжизненное фантазирование в пустоте абстракций. На это я должен сказать, что такие читатели не только меня, но и великого Гегеля всегда шельмовали в этом же направлении, не говоря уже о том, что я принужден был писать так, а не иначе, оголяя каждую категорию до ее последнего логического скелета. Я бы и рад писать иначе. Ни Гегеля, ни меня, грешного, никогда не поймет тот, кто воспитан в атмосфере абстрактной метафизики, и за диалектической игрой понятий он никогда не увидит реальной жизни – ни у Плотина и Прокла, ни у Гегеля, ни у меня, не поймет что «третье отношение мысли к истине» есть именно «непосредственное знание» (Гегель, Энциклоп., §§ 61 – 78).

Что же касается термина «феноменология», который я употребляю наряду с термином «диалектика», то значение его не только не имеет ничего общего с феноменализмом Юма или даже Канта, но содержит в себе ограничение и в сравнении с пониманием Гегеля. Если у последнего феноменология «излагает становление науки вообще, или знания» (Phänomenol. S.W. II 21; рус. пер. «Феном. духа», под ред. Э.Л. Радлова. СПБ. 1913, 12, – ср. также место феноменологии в Энциклоп. § 387, 413 – 417), так что он мог сказать (Wiss. d. Log. I 31; рус. пер под ред. Н.Г. Дебольского, «Наука логики». Петрогр. 1916. I 5):

«В Феноменологии духа я изобразил сознание в его движении от первого непосредственного его противоположения предмету до абсолютного знания»,

– то гегелевская феноменология есть, очевидно, просто диалектика духа в целом, т.е. прежде всего некая его осмысленно-объяснительная конструкция.

Есть, однако, некоторое удобство и относительная необходимость проводить феноменологический метод и в другом понимании, при котором

«deduktive Theoretisierungen sind… von der Phänomenologie ausgeschlossen»

(E. Husserl. Ideen zu einer reinen Phänomenologie u. phänom. Philos. Halle. 1913. I 140),

и хотя

«alle Realität seiend durch Sinngebung»

(при условии, конечно,