Певчая нотация
Знаки знаменной нотации имеют особые названия, пронизанные глубоким символизмом. Так, из раннехристианской эмблемы Иисуса Христа, которая состоит из объединенных букв «I» и «Хр», по обе стороны от которых находятся первая и последняя буквы греческого алфавита – альфа и омега, олицетворяющие сущность Христа, его начало и конец (в Новом Завете Христос говорит: «Аз семь Альфа и Омега, начало и конец»), выводятся такие музыкальные знаки, как «крыж», или «крест». Он всегда ставится в конце песнопений, символизируя их завершение. Кроме монограммы Христа в знаменной нотации отразилась символика священных предметов, употребляемых при богослужении, как, например, чаша для причастия, – существует музыкальный знак «чаша», или «чашка», напоминающий чашу.
Некоторые знаки в знаковой графике древнерусской знаменной нотации исходили из символики Троицы. Символика Святого Духа, изображаемого на иконах в виде голубя, отразилась в музыкальной графике в виде знака под названием «голубчик». Один из его быстрых вариантов («голубчик борзый») имеет начертание птицы с распростертыми крыльями. Музыкальные знаки в древности нередко назывались по их изображению. Например, «запятая», «палка», «стрела» получили названия в соответствии со своим внешним видом. «Скамеица» по внешнему виду действительно напоминает скамеечку с перекладиной и двумя ножками. «Два в челну» – графическое изображение двух людей в челноке.
Очевидно, в древней и средневековой Руси основой музыки был особый звукоряд, который принципиально отличается от привычных нам звукорядов, тяготеющих к одному главному тону тем, что в нем нет главного тона, к которому тянутся остальные звуки, мелодия идет по горизонтали. Поэтому если музыкальная логика современного произведения более или менее понятна (можно уже в начале композиции с известной долей вероятности предположить, чем и как она закончится), то в древнерусском звукоряде невозможно сказать, чем закончится мелодия, пока не прослушаешь всю ее до конца. Такой музыкальный строй не предполагает разложения мелодии по партиям, все богослужебные песнопения исполнялись в один голос.
Из Византии Русь заимствовала и «осмогласие» – систему восьми гласов (распевов), которые исполняются друг за другом в соответствии с церковным календарем. Пение на гласы – древнейшая форма пения в Церкви. Она вошла в обиход Церкви еще в IV в. благодаря святому Амвросию Медиоланскому, который создал первые четыре гласа, исходя из системы четырех греческих ладов (дорийского, фригийского, лидийского и миксолидийского). Затем эта система была развита и дополнена папой Григорием Великим в Риме (VI в.) и Иоанном Дамаскином в Византии (VIII в.). Гласы очень просты для запоминания и придают особую интонацию исполняемому тексту.
Начиная с Пасхи первую неделю поется 1-й глас, вторую – 2-й и т. д. Когда все восемь гласов спеты, все повторяется (за год получается шесть «циклов»). Мелодии гласов живут по определенным законам, выражающим важнейший художественный прием Средневековья – метод уподобления. Как уже говорилось, важнейшей особенностью русской культуры было понятие образца, подобия. Поэтому мелодии гласов тоже строятся по принципу уподобления: каждая исполняемая строка укладывается в определенную мелодическую схему, присущую только данному конкретному гласу, которую характеризует не набор отдельных звуков, нот, а характерных музыкальных фраз, из которых мелодия собирается как храм из отдельных камней.
Вместе с этим понятие гласа не ограничивается только музыкальным напевом, оно связано и с характером, содержанием самого текста. Определенные богослужебные тексты поются на определенные гласы. Поэтому с помощью мелодики гласа духовное содержание текста раскрывается и в звучании гласа, и в интонации. Возникает единство мелодии, текста и литургического действа, музыка становится не внешним украшением богослужения, а его неотъемлемой частью, встраивается в него. Система гласов позволяла петь и гармонизировать прозаические тексты (современная песня должна обязательно иметь в основе своей стихотворение), давала возможность каждому певцу исполнять песнопения даже без записи мелодии.
Все это было направлено к красоте музыки. Красота (то есть идеальное соотношение формы и содержания) по богословским представлениям – одно из важнейших свойств Бога. Что красиво – то от Бога, красота отражает свет Истины. Именно поэтому красота греческого богослужения стала для русских послов одним из главных критериев истинности религии. Красивая музыка, музыка, возвышающая душу, – обязательно от Бога, она богоданна и богодухновенна. Псевдо-Дионисий Ареопагит (V–VI вв.) в своей книге «О небесной иерархии» писал: «Церковные гимны – суть копии небесных «архетипов», поэтому они должны подражать небесным образцам». Поэтому не случайно для русского Средневековья (как и для Византии) было характерно сравнение красивого пения с ангельским, небесным. В Византии лучшие певцы именовались «ангелогласными», как, например, Иоанн Кукузел.
В связи с этим необходимо обратить внимание на наличие канона в музыке, так же как и в иконописи. Задача певчего в хоре или создателя мелодии – как можно точнее передать небесную ангельскую песнь Богу, не прибавляя ничего от своей «самости». Поэтому чем молитвеннее певчий или автор музыки, тем духовнее, чище песнопение. Как иконописец не пишет икону, а лишь «расчищает» ее, раскрывает уже незримо присутствующий на доске образ, так и певчий или автор музыки только доносит до слушателя небесную ангельскую песнь. Отсюда – анонимность музыки в Средневековье, как и иконописи. Однако следует отметить, что, невзирая на необходимость соблюдения канонов в музыке, византийский канон был творчески переработан на Руси и обогащен яркими национальными чертами, что придало русской средневековой музыке исключительное своеобразие.
Как в целом для русской народной культуры было характерно двоеверие, так и для музыкальной культуры средневековой Руси было характерно сочетание народных языческих и собственно христианских элементов. Как пишет Т. Владышевская, «осваивая христианскую культуру, пришедшую из Византии, русские певцы неизбежно должны были пользоваться старыми запасами языческой песенности. Интонации древних обрядовых песен, колядок, былин проявлялись в новых христианских распевах. Их глубинная связь была ощутима в отдельных элементах структуры, интонациях, попевках. Эти две области музыкальной культуры Древней Руси, каждая по-своему, отразили национальное своеобразие и в сфере мирского, светского содержания, и в сфере духовного, культового… Совместное существование их роднило и взаимообогащало». По мнению исследователей, взаимопрониконовение этих двух явлений явилось причиной возникновения упомянутого выше знаменного распева.
Одной из простейших и древнейших форм церковного пения в средневековой Руси стало распевное чтение служебных и священных книг во время богослужения в храмах, существующее и поныне. С XI столетия и до XIV в. на Руси существовали два певческих стиля – кондакарный и знаменный, которые во многом были противоположны друг другу. Знаменный
