жуза ослабляло оставшихся в степи казахов. Понятно, что российские власти не ожидали сопротивления от казахских племён на пути в Среднюю Азию, а затем в Индию. Но перед ними должен был встать вопрос обеспечения коммуникаций для российских войск. А для этого было очень важно было иметь лояльных казахов на всём пути следования. По мнению Дмитрия Васильева,
«представляется, что именно желанием заселить Нижнее Поволжье лояльным населением и было вызвано столь оперативное согласие Петербурга на размещение здесь букеевских казахов»[296]. Очевидно, что этот поход был авантюрой. После убийства Павла 12 марта 1801 года он был прекращён, но отдельное казахское ханство в междуречье Волги и Урала осталось.
В целом, хотя именно создание ханства носило экстраординарный характер, но политика привлечения казахов на внутренние территории России носила весьма последовательный характер. Можно предположить, что такая политика была прямым следствием понимания российскими властями общей невозможности установления надёжного контроля над Казахской степью за линией крепостей. Очень показательно, что ещё в 1829 году в рапорте в адрес Оренбургской пограничной комиссии указывалось, что «довольно ныне и того, что букеевские киргизы более находятся в зависимости, нежели зауральские, которые быв рассеяны по степи, не хотят ещё знать над собой законной власти»[297]. Кроме того, в связи с необходимостью освоения степных территорий Причерноморья, куда направлялись основные людские и материальные ресурсы, не было также ресурсов осваивать ещё и степные пространства в Казахской степи, даже те, которые уже были отрезаны от степи линией российских крепостей и де-факто находились в составе России.
Между тем привлекая отдельные казахские племена на надёжно контролируемые империей территории, российские власти тем самым ослабляли оставшихся в степи. Помимо этого они могли противопоставлять их друг другу, чтобы между ними возникала конкуренция. Например, в случае с организацией Букеевского ханства снимался ежегодно возникавший вопрос о допуске казахов с левой, восточной или степной стороны Урала на зимние пастбища на его правую, западную сторону.
Такие действия Петербурга фактически были следствием признания неудачи политики постепенного оттеснения кочевого казахского населения от российских границ. Россия в XVIII веке не могла освоить освободившиеся территории, заселив их собственным земледельческим населением. Поэтому из прагматических соображений российские власти стали использовать свободные земли внутри линий крепостей для реализации практических целей своей политики в отношении Казахской степи, которую они фактически ещё не могли контролировать. Внутри своей территории они размещали полностью зависимое, управляемое, лояльное России казахское население.
Однако характерно, что вследствие таких изменений в политике России отдельные группы казахов смогли постепенно заселить весьма значительные территории. Причём это касалось как тех из них, которые были ранее потеряны в процессе строительства новых российских линий крепостей, например, в результате появления Ново-Ишимской линии, так и тех земель, которые освободились после ухода калмыков. В последнем случае речь идёт о междуречье Урала и Волги, где возникло Букеевское ханство. Одновременно, казахское население постепенно продвигалось и на территории, которые ранее занимало Джунгарское ханство.
Хотелось бы напомнить, что выше по тексту указывалось, что в XVIII веке кочевое государство с сильной центральной властью, например, такое как Джунгарское или даже Калмыцкое ханства, было более самостоятельным в своей политике. Они могли лучше отстаивать свои интересы во взаимодействии с империей Цин и Россией, даже были в состоянии открыто противостоять им, как это делали джунгары. В случае с Калмыцким ханством его внутренняя сплочённость и централизация внутренней власти вызывали беспокойство у российских властей. К этому списку я добавил бы ещё и Крымское ханство. Хотя оно и являлось вассалом Османской империи, но по отношению к кочевым племенам Причерноморья и Северного Кавказа оно являлось доминирующей силой.
В то время как в Казахской степи, напротив, преобладали центробежные тенденции. Различные субъекты внутренней казахской политики — ханы, султаны, отдельные племена — предпочитали самостоятельно выстраивать отношения с соседями, без посредничества сильной государственной власти. Поэтому не удались попытки Абулхаира, Аблая и в какой-то мере Нуралы попытаться восстановить сильную ханскую власть.
Но парадокс в данном случае заключается в том, что сильные государства кочевников — Джунгарское, Калмыцкое и Крымское ханства имели значительный запас прочности и устойчивости. Джунгарам и крымским ханам это давало возможность вести длительные весьма ожесточённые войны соответственно с империей Цин и Российской империей. Но в ситуации, когда эти централизованные аграрные империи вышли внутрь степных пространств, жёсткость политической конструкции степных ханств оказалась недостатком.
Степные кочевники на востоке — монголы и джунгары, после установления империей Цин контроля над Монголией (внешняя Монголия, Халха), потеряли защитный барьер — пустыню Гоби, которая почти два тысячелетия отделяла их от различных империй Китая. Соответственно, кочевники Причерноморья после русско-турецкой войны 1768–1774 годов потеряли степной барьер, который столетиями отделял их от России. В результате и Крымское и Джунгарское ханства потерпели поражение. В то же время их долгие войны с аграрными империями и сильная политическая организация привели их не просто к поражениям, но также к политическому, а в ряде случаев и физическому исчезновению с занимаемых ранее территорий. Характерно, что у калмыков имевшее для них катастрофические последствия решение об уходе из России в бывшую Джунгарию также было консолидированным, оно принималось в рамках их центральной власти.
На этом фоне разрозненные казахские ханства и отдельные племена во второй половине XVIII века не только сохраняли свою самостоятельность, но и осуществляли постепенную инфильтрацию на те степные пространства, которые ранее были заняты аграрными империями Россией и империей Цин, но которые те пока не могли или не хотели освоить. Жёсткая конструкция при столкновении с чем-то мощным просто ломается, более гибкая гнётся, но не ломается. Конечно, это действует не для любых случаев. Для малых народов всё же предпочтительнее иметь концентрированную государственную власть, чтобы более сильные соседи не могли использовать внутренние противоречия в своих интересах. Как, собственно, это происходило в отношениях казахских племён во второй половине XVIII века с Россией и империей Цин.
В течение первой четверти XIX века казахские ханства в пограничных районах с Россией медленно, но верно теряли своё прежнее значение. Последние ханы становились все более декоративными фигурами. Они оказались между российским государством и другими влиятельными субъектами в степи, различными самостоятельными султанами и племенами, в этой ситуации их влияние на положение дел в степи всё больше сокращалось. Соответственно, отмена Россией ханства не встретила в степи какого-либо сопротивления.
В Младшем жузе с 1797 года ханом был Айшуак. Однако он столкнулся с оппозицией со стороны детей его брата Нуралы. В самом начале XIX века кроме султанов Каратая и Букея в степях Младшего жуза появляется ещё и другой
