в социалистическом движении. Позиция Албании в этом вопросе была идентична позиции Китая. Такое положение дел блокировало любую югославскую инициативу, направленную на улучшение двусторонних отношений[640]. К тому же албанское правительство последовательно пыталось сохранить существующую степень изоляции от ФНРЮ. Югославская дипломатия старалась реагировать только на самые тяжкие обвинения, в остальном сохраняя сдержанность и отстраненность. Результатом всего этого стали практически полностью замороженные двусторонние отношения. В области культуры были прекращены все виды сотрудничества. Существующие соглашения по сотрудничеству в области транспортного сообщения, использования водных ресурсов и торговли были или заблокированы, или сталкивались при реализации с рядом проблем и трудностей. Одновременно был предпринят ряд дискриминационных мер по отношению к персоналу югославского посольства в Тиране[641]. Имелись также и определенные проблемы при реализации подписанного ранее договора о торговле. Главный товар югославского импорта из Албании — хромовая руда — поставлялась в значительно меньших объемах, чем предусматривалось в договоре, поэтому югославская сторона приняла решение приостановить импорт хрома из Албании до окончательного решения спорного вопроса. Это решение Белграда стало причиной ряда новых проблем в двусторонних отношениях. Албанцы пытались переложить собственную вину за неисполнение договорных обязательств на югославов, обвиняя их в отказе от импорта руды в одностороннем порядке, тем самым, в нарушении подписанного контракта[642]. Помимо этого правительство ФНРЮ не удовлетворяли скромные возможности албанского экспорта, ориентированного исключительно на сотрудничество с восточноевропейскими странами. А Югославии предлагались товары, которые больше нигде не находили спроса или которые из-за близости границы рентабельнее всего было бы экспортировать именно в ФНРЮ. Албанцы настаивали на экспорте в Югославию как можно большего количества хромовой руды, желая этим создать устойчивую валютную основу для импорта югославских товаров[643]. Однако вследствие политического конфликта экспорт хрома в Югославию, как указывалось выше, был вообще приостановлен[644]. Отношения двух стран находились в шаге от полного коллапса. Все более отчетливо проявлялись признаки будущего конфликта. Несмотря на это, в 1960 г. было подписано несколько двусторонних договоров, которыми регулировались отдельные вопросы, связанные с проблемами повседневной жизни граждан. С югославской стороны в августе 1960 г. был ратифицирован договор о профилактике инфекционных заболеваний в приграничных районах[645], а в середине того же месяца — о торговле в 1960 г.[646]

Явно недовольное крахом своих попыток выдавить Югославию с Ближнего Востока и расшатать ее позиции, которых югославское руководство постепенно и с большим трудом добивалось, албанское правительство изменило политику в отношении арабских стран. Тирана чаще стала критиковать египетского лидера Гамаля Абдель Насера и его политику по отношению к восточному блоку, дипломаты из арабских стран подвергались оскорблениям[647]. Албания открыто обвиняла арабов в сговоре с Югославией, что вызывало бурное ответное негодование арабских дипломатов. Результатом стало сведение албанско-арабских отношений исключительно к формально-протокольным, без наполнения их экономическим, политическим или культурно-просветительским содержанием[648]. Вместе с тем НРА, избегая повторения ситуации с Египтом и опасаясь, что новые независимые африканские государства будут проводить ту же политику в отношении восточного лагеря и сблизятся с Югославией, отказалась от их признания[649]. Албанское руководство определилось с позицией по поводу проведения Белградской конференции неприсоединившихся стран (сентябрь 1961 г.). Албанские дипломаты охарактеризовали ее как попытку Югославии разрушить «антиколониальный и антикапиталистический лагерь»[650].

Албанское партийное руководство продолжило свои обычные нападки на Югославию, лишь немного изменив риторику. В приветственной телеграмме к XX съезду голландской коммунистической партии Э. Ходжа снова подверг критике Югославию. Он объявил ее главной проблемой в социалистическом движении, опаснейшим врагом, нарушающим единство лагеря социалистических стран своими крайне ревизионистскими позициями[651]. 12 августа 1960 г. в выступлении на митинге в честь визита в Тирану делегации ФКП во главе с Морисом Торезом Ходжа подтвердил оценку политики Югославии как главного врага восточного блока[652]. Примечательно, что в его речи не упоминались ни Хрущев, ни обычные славословия в адрес Советского Союза. Югославские дипломаты, до сих пор не владевшие в полной мере информацией о конфликте между Албанией и СССР, полагали, что дело лишь в изменении стилистики обращения к массам под влиянием Москвы, критиковавшей чрезмерное выпячивание албанцами своих связей с Советским Союзом[653].

Обострение отношений между Югославией и Албанией протекало параллельно с развитием конфликта между Албанией и Советским Союзом. В сентябре 1960 г. возобновились инциденты на югославско-албанской границе. Такой способ радикализации двусторонних отношений привлек внимание дипломатов восточноевропейских стран, которые подчеркивали явное отдаление Албании от советского лагеря, все большую роль Мехмета Шеху в определении ее внешнеполитического курса и непонимание, как ситуация будет развиваться в дальнейшем. Но, по их мнению, отсутствие Ходжи на конференции коммунистических партий в Бухаресте явно свидетельствовало о наличии проблем и кризисе в отношениях между Албанией и остальными странами восточного блока[654]. Югославские дипломаты старались отслеживать очередной поворот албанской политики в отношении СССР. До них быстро дошла информация о том, что из Политбюро ЦК АПТ была исключена Лири Белишова, ранее два года обучавшаяся в Советском Союзе и единственная из всей албанской руководящей верхушки выступавшая за продолжение сотрудничества Тираны с Москвой[655]. Донесения свидетельствовали о том, что Ходжа, Шеху и Капо едины в прокитайских взглядах и что свой конфликт с советским руководством они распространяют и на другие восточноевропейские страны, отказываясь от всяких официальных контактов с ними. Эти сведения дополняла информация о том, что Китай передал в дар Албании около 50 тысяч тонн пшеницы и обещал дополнительную экономическую помощь. Все это еще больше убеждало албанское руководство в правильности избранного курса[656].

Отношения двух стран активизировались в октябре 1960 г. Албанская делегация три недели находилась с визитом в Китае, где был подписан ряд двусторонних договоров о культурном сотрудничестве, а также соглашение о китайской экономической помощи. Албанию посетила китайская военная делегация и провела переговоры о возможности сотрудничества в этой сфере[657].

Югославская дипломатия, в особенности ее служба внешней разведки, маскировавшаяся под вывеской Координационного отделения ГСИД ФНРЮ, отметила полное отдаление Албании от Советского Союза и ее сближение с Китаем. Это, по ее мнению, объяснялось сутью советско-китайского конфликта. Поэтому было принято решение разместить в европейской прессе несколько статей, в которых бы раскрывались позиции Белграда по вопросу советско-албанского конфликта и албанско-китайского сближения, а албанскую политику планировалось представить как логичное следствие крайних сталинистских позиций ее руководства, от которых, по сути, они никогда и не отказывались[658]. Главным проводником такой политики предполагалось объявить Энвера Ходжу, ликвидировавшего все старое партийное руководство. В статьях не следовало использовать югославские источники, в противном случае проблема изменения албанского внешнеполитического курса вышла