активно защищавшей крестьянское хозяйство и деревню в целом от власти инспектора. «Никакие меры увещаний и убеждений путем непосредственных сношений инспекторов, никакие воззвания, печатные и письменные, ни меры репрессии не достигнут своей цели…» — то есть не помогут добиться от крестьян понимания цели кредитования — «до тех пор пока будет существовать круговая порука, зло вопиющее, которое оставляло и оставляет свой след везде, где только оно ни применялось». («Только перо и чернила», — добавил один из ораторов, — будут слабым оружием в борьбе за то, чтобы заставить крестьян стать ответственными, в том числе и финансово.) Реальные полномочия кооперативного инспектора (предоставление ссуд или отказ в них, произвольное изгнание членов товарищества и открытие/закрытие кооператива) превращали его скорее в носителя личной и произвольной власти, чем в благорасположенного наставника, олицетворяющего собой очень важные для будущего страны начинания. Крестьяне привыкли видеть в кооперативах и государственном кредите «дорогой подарок, милость, дать или не дать который находится в зависимости и в руках… кого же? Маленьких, безответственных и бесправных чиновников Государственного банка, а именно инспекторов мелкого кредита». Другими словами, крестьяне не соучаствовали в реализации закона, а подчинялись внеположной властной инстанции.
На Петропавлова тут же обрушилась лавина резкой критики со стороны защитников концепции единовластия — личного, благодетельного и всезнающего. Что касается собственности, то многие ораторы возражали: такие обезличенные механизмы, как залог недвижимости, позволят владеющим крупными земельными участками крестьянам получить львиную долю ссудных капиталов, а бедняки и середняки получат слишком мало и к тому же первыми потеряют все имущество, если кооператив обанкротится. «Кому служат учреждения мелкого кредита — кулакам или людям среднего достатка?» Любой инспектор «сейчас бросил бы дело мелкого кредита, если бы оказалось, что они служат первым». Все присутствовавшие на съезде согласились с тем, что «кулак» есть главная опасность для деревни, а залог имущества даст ему привилегированный доступ к кредиту и позволит искусно манипулировать кооперативами в своих личных интересах. Чтобы не допустить этого, инспектор должен бороться с «кулаком», не допуская его в кооператив, безжалостно закрывая те товарищества, которые он уже успел подмять под себя и обеспечивая членство только «трудящимся» крестьянам. Один из ораторов добавил, что использование ипотечного механизма для измерения кредитоспособности противоречит тем урокам, которые крестьяне должны усвоить с помощью инспекторов, а именно: кооперативы призваны изменить господствующую роль капитала и заставить его служить интересам трудового населения; несомненно, инспектор как непосредственный представитель всевидящей власти обязан гарантировать как раз такой результат работы кооператива. Директор Управления по делам мелкого кредита Л.С. Биркин отказался без подготовки вводить систему имущественного залога, а вместо этого призвал инспекторов крепить стойкость и «дисциплину» среди крестьян посредством жесткого «надзора» и всегда быть готовыми к закрытию любого кооператива — только таким образом можно заставить крестьян «понять» цели кредитования и правила Государственного банка по распределению необходимых средств[171].
В ответ на это один из инспекторов воскликнул, что у крестьян нет возможности уразуметь, что есть кредит, а имеются только директивы того или иного инспектора, тогда как собственность и ее залог дадут крестьянам реальные пути для соучастия в проведении в жизнь тех установок и норм, которые выработало для них государство. На опасения, что залог недвижимости приведет к совершенному разорению миллионов заемщиков, Петропавлов и его сторонники остроумно ответили: «кулаки» уже вовсю используют свою власть для «разрушения» крестьянства; именно государство и его агенты на местах должны нейтрализовать эту силу, установить полный контроль над кредитной системой. А контролируемый кредит неминуемо приведет к «уничтожению кулака», обходя при этом целую иерархию исключительно крестьянских учреждений. Проблема не в разрушении крестьянского сословия, а в поиске путей влияния на недостаточно сознательных заемщиков.
Несмотря на это, большинство ораторов настаивало, что залог недвижимости никак не связан с изложенной аргументацией его сторонников, ибо эта аргументация исходит из представления о крестьянах как о невежественных бедняках, легко могущих стать жертвой тех, кто наживается на их слабости. Большинством была поддержана резолюция, подчеркивавшая, что основной проблемой, с которой уже столкнулись инспекторы, была «инертность масс», но еще более серьезную угрозу составляет энергичная, непреодолимая оппозиция со стороны влиятельных элементов того же самого населения, для которых само существование кредитного учреждения явно невыгодно. Именно вполне очевидная беспомощность большинства крестьян под гнетом меньшинства придавала законность любым действиям инспекторов. Как выразился один из участников съезда, роль инспектора должна быть главной, поскольку среди крестьян очень сложно найти «пригодных людей»; так что основная задача инспектора по мелкому кредиту — обучать правильному ведению дел и целесообразному использованию кредита, а для этого ему приходится брать на себя непосредственное руководство недавно возникшими учреждениями[172]. Другой участник уточнил, что активное вмешательство не только полезно, но и необходимо. «Инспектор является учителем, который, дав указание, научив учредителей и членов-товарищей, затем контролирует их деятельность и вместе с тем контролирует и результат своей работы». В этом Россия будет всего лишь следовать примеру Западной Европы: «Не могу не упомянуть здесь десятки славных имен апостолов кооперации в Германии, Италии, Франции, проведших в жизнь кооперативное воспитание масс, затратив бесконечно много порой безрезультатного труда, создавших грандиозное здание, в фундаменте которого заложена горячая, убежденная проповедь как словом, так и практическими мерами». Оратор добавил, что решение проблемы состоит в привлечении к работе большего числа инспекторов без изменения правил, по которым они работали.
Согласно этой концепции, «крестьянин» в качестве культурной категории был совершенно правильно и закономерно помещен в рамки обособленного сословия для защиты его от самого себя и других посредством благожелательного надзора. Кооперативы (как отвечал один из ораторов Петропавлову) предполагают скорее взаимодействие обособленных сословий, чем отрицание юридических и культурных различий: покуда сословия существуют, нельзя отказываться от принадлежности к ним, а право надзора и круговая порука в кооперативах и далее будут оставаться их неизменным и постоянным достоинством[173].
На Первом Всероссийском кооперативном съезде в 1908 г. горячие дебаты по данным вопросам продолжились в расширенном составе: к инспекторам присоединились земские деятели, теоретики кооперативного дела и агрономы. На заседании Кредитной секции съезда инспекторы И.А. Бондарев и Г.А. Вацуро взялись категорически утверждать, что если крестьянам позволят закладывать свои земельные участки и рабочий инвентарь, то это даст кредитным организациям возможность увеличить количество и размеры ссуд кооперативам, а последним — увеличить объем ссуд, выдаваемых своим членам. Товарищ министра торговли и промышленности С.В. Бородаевский назвал это предложение «бесполезным». По его словам, крестьяне просто не могут на равных вести дела с кредиторами со стороны, поскольку они привыкли к своей общине, крестьянским сословным судам и обычному праву; это неминуемо приведет к
