Дондук-Омбо, который до этого находился на Кубани, и назначить его главным управителем калмыков. Соответственно, в 1730 году и несколько позднее, до момента заключения договора с Дондук-Омбо, казахские ханы могли рассчитывать на то, что их присутствие на степных границах России позволит им заключить выгодные соглашения с Россией, подобные тем, которые были у Калмыцкого ханства.
В этой ситуации весьма характерно, что российские власти шли на значительные затраты, для того чтобы привлечь на свою сторону Дондук-Омбо. В частности, «главному управителю калмыцкого народа в 1735–1741 годах Дондук-Омбо было назначено жалование до 3 тыс. рублей и 2000 четвертей хлебного жалования. До этого для призыва «непокорного нойона» в Россию (он откочевал на Кубань в 1731 году) к нему неоднократно отправляли донского атамана Данилу Ефремова для переговоров, которому на подарки была выделена огромная сумма — 8800 рублей»[78]. Данный интерес России к этому калмыцкому лидеру был вполне объясним. С 1735 по 1740 годы Россия вела войну с Османской империей. Один из важных театров военных действий этой войны как раз и находился на Северном Кавказе. Соответственно, России было выгоднее иметь Дондук-Омбо и калмыков на своей стороне, чем на стороне противника. Российским властям была нужна калмыцкая конница, незаменимая в условиях степной войны с тюркоязычными кочевниками северокавказских и причерноморских степей.
Для казахских ханов также имело значение, что у волжских калмыков в этот момент были весьма напряжённые отношения с новым правителем Джунгарского ханства Галдан-Цереном. В 1727 году после смерти своего предшественника Цэван-Рабдана он обвинил в этом послов из Калмыцкого ханства, они как раз прибыли с дипломатической миссией с Волги. Галдан-Церен заявил также, что в смерти Цэван-Рабдана виновна мать последнего, которая была дочерью калмыцкого Аюки-хана, а также её родственники и казнил их всех. Во время этих событий на Волгу к калмыкам бежал Лоузан-Шоно, сводный брат Галдан-Церена.[79] Естественно, что эти события на долгое время испортили отношения волжских калмыков и Джунгарского ханства.
Характерно, что в 1731 году в Санкт-Петербург прибыло китайское посольство, которое просило разрешение на поездку к калмыкам на Волгу с целью склонить их и Лоузан-Шоно к войне против Джунгарского ханства и Галдан-Церена. «Но российское правительство весьма сдержано отнеслось к этим предложениям. Посланцам Цинов разрешили проехать на Волгу, но одновременно были приняты меры к тому, чтобы Калмыцкое ханство отклонило предложение о вмешательстве в Джунгарские дела»[80]. Как раз в это время в 1731 и 1732 годах между империей Цинь и Джунгарским ханством с переменным успехом велись активные боевые действия, которые требовали от джунгар максимального напряжения сил.
Таким образом, примерно после 1729 года международная обстановка в Центральной Евразии в целом благоприятствовала казахам. Во-первых, были возвращены присырдарьинские города. Во-вторых, Джунгарское ханство было занято тяжёлой войной с империей Цинь, которая продолжалась до 1740 года. В-третьих, Калмыцкое ханство до 1735 года было ослаблено вследствие внутренних междоусобиц. Большая часть калмыков во главе с Дондук-Омбо до 1735 года находилась на Северном Кавказе. К тому же отношения между родственными джунгарами и калмыками были испорчены после инцидента в 1727 году, когда во время прихода к власти Галдан-Церена были казнены калмыцкие послы и родственники хана Люки. Естественно, что это исключало возможность какой-либо координации действий между калмыками и джунгарами, направленных против казахов. В период же с 1735 по 1740 год калмыки были вовлечены в войну Российской империи против Османской империи на том же Северном Кавказе.
В такой довольно благоприятной внешнеполитической обстановке казахские ханы Абулхаир и Самеке начали формировать свои отношения с Россией. В 1730 году Абулхаир отправил посла к российской императрице с просьбой о принятии в подданство. В 1731 году просьба была удовлетворена и к Абулхаиру был направлен посол Тевкелев для оглашения соответствующего указа императрицы.
Характерно, что обычно при рассмотрении обстоятельств установления первых отношений зависимости акцент делается на критическом положении, в котором якобы оказались казахи. Например, в издании 2000 года истории Казахстана сложившаяся ситуация излагается следующим образом. «Добиться мира на западных границах Младшего жуза стало одной из главных внешнеполитических задач хана Абулхаира. Это было крайне необходимо, чтобы развязать руки для борьбы с главным противником — Джунгарским ханством. Перед правителями казахских ханств стояла важная и сложная задача — обезопасить казахские жузы от внешнего врага и преодолеть усиливающийся процесс феодальной раздробленности страны. В сложных условиях внутреннего развития казахского общества, в окружении джунгар и волжских калмыков, башкир, яицких и сибирских казаков, находясь по существу в экономической блокаде, под постоянным давлением великой империи, правители казахских жузов были вынуждены искать союзника в лице Российской империи»[81].
Такая очень типичная оценка в советские времена традиционно была связана с обоснованием идеологической необходимости присоединения казахов к России. Она с незначительными поправками переходит из одной работы по истории Казахстана в другую. Очевидно, что с точки зрения исторической идеологии главная задача здесь была связана с тем, чтобы показать безальтернативность процесса присоединения Казахстана к России, обусловленную тяжёлым положением казахов перед лицом джунгарской угрозы.
Безусловно, ключевое значение здесь имеет вопрос о том, насколько на самом деле сложным было общее положение казахов в момент появления обращения Абулхаира за подданством. Соответственно, отсюда вытекает другой вопрос, насколько вынужденным было обращение Абулхаира за подданством к Российской империи. То есть действовал ли он в критических обстоятельствах, которые угрожали независимости и самому существованию казахов. Именно это вынуждало их принимать невыгодные решения и подписывать соглашение о зависимости от России с целью получить защиту от внешнего врага.
Однако можно сделать и другое предположение, что ситуация была сложной, но всё же не настолько критической. Соответственно, в данном случае хан Абулхаир скорее исходил из весьма прагматических задач, намереваясь получить от Российской империи всё то, что ему было необходимо. В первую очередь его интересы были связаны с доступом к российским рынкам, а также с получением поддержки России для укрепления своей власти в степи.
Собственно, на момент обращения Абулхаира в 1730 году к России ситуация для казахов в целом была далеко не критической именно в контексте их отношений с джунгарами. Более того, восточные казахские племена были достаточно успешны в противостоянии с джунгарами. Например, в 1732 году джунгары потерпели поражение от войск империи Цин на территории Халхи. Одновременно «положение усугублялось неутешительными сведениями об операциях ойратских войск против казахов. «А которые де войска посланы от них от калмыков, были на казахов, но и оные де возвратились также с великим ущербом»[82].
Очевидно, что пограничная война между джунгарами и казахами никогда не прекращалась. Но
