а также представители отдельных племён, то нельзя утверждать ни о наличии единого центра, ни о формулировании общегосударственных задач ни Абулхаиром, ни Самеке. Кроме того, из последующей истории с присоединением Казахстана к России хорошо известно в целом о слабости ханской власти, вынужденной договариваться с главами подчинённых им родов.
Более логично предположить, что перекочёвка Абулхаира и Самеке к российской границе могла быть связана с тем, что после освобождения присырдарьинских городов от джунгар стало очевидным снижение их политико-экономического значения. В первую очередь регион наверняка пострадал от длительной войны казахов с джунгарами. Соответственно, могла сократиться местная налогооблагаемая база. Кроме того, была потеряна прежняя функция получения доходов от посреднической торговли между степью и земледельческими районами Средней Азии. «Абулхаир в своих разговорах с Тевкелевым неоднократно вспоминал об этом (захвате ойратами присырдарьинских городов. — Прим. авт.), когда ссылался на трудности внешнеполитической обстановки, побудившие его искать протектората России. Следствием этой потери было то, что Казахское ханство оказалось оторванным от городских ремесленных центров и восточных рынков»[74].
Но важно также, что казахские племена сильно пострадали в результате войны, многие из них под давлением джунгар были вынуждены покинуть свои территории. Естественно, что в процессе бегства сократилась их экономическая база, они потеряли много скота, который являлся основным ресурсом кочевников и главным товаром для обмена с земледельческими районами. В то же время серьёзно пострадала и собственно Средняя Азия.
Характерно, что война с джунгарами не так сильно сказалась на ситуации в Средней Азии, как внутриполитические противоречия. Регион больше пострадал от борьбы за власть между различными узбекскими племенами в ситуации кризиса государства Аштарханидов. При этом борьба между ними происходила на фоне бегства от джунгар на территорию Средней Азии большого количества казахов, которые приняли в происходящем самое активное участие. В связи с этим есть весьма эмоциональное свидетельство летописца, как Раджаб-хан вместе с ополчениями узбекского племени кенегес и ряда казахских племён захватил и разорил Бухару. «В Мавераннахре наступил такой голод, наступило полное смятение. Повсюду люди, покинув родные места, разбрелись в разные стороны. В Бухаре осталось два квартала жителей. В Самарканде ни одной живой души не осталось»[75]. Возможно, такая оценка была связана с эмоциональностью автора XVIII века и, возможно, чрезмерно негативно описывала ситуацию, но в любом случае потрясения в регионе были весьма значительными и привели к серьёзному снижению здесь хозяйственной активности.
Естественно, что кризис в Средней Азии привёл к сокращению объёмов её торговли со степью. Среднеазиатский регион не мог в прежнем объёме выполнять функции рынка сбыта сырья от скотоводческого хозяйства, а также источника земледельческой продукции и товаров ремесленного производства. Прежний механизм функционирования рынков в регионе был нарушен.
В этой ситуации наиболее важные вопросы, которые стояли перед казахской политической элитой, были связаны с поиском, с одной стороны, новых рынков, с другой — источников обеспечения базовых государственных потребностей. Разорение Средней Азии привело к тому, что в регионе не было для этого ресурсов. Казахские ханы искали также внешние источники для усиления своей власти. Они не могли не понимать, что именно отсутствие централизации власти привело к тяжёлым последствиям поражения от джунгар. А для того, чтобы усилить авторитет своей власти среди казахских племён ханы должны были иметь внешние источники доходов, которые бы обеспечили их влияние и авторитет.
В начале XVIII века на границах с Казахской степью Российская империя была единственно возможным вариантом решения проблемы, которая встала перед казахскими ханами. В России можно было найти рынки сбыта для продукции скотоводческого хозяйства и источники получения земледельческой продукции и товаров ремесленного производства. Помимо этого казахские ханы определённо рассматривали Россию как возможный источник личных доходов.
С одной стороны, они могли рассчитывать получать их в обмен на лояльность, а с другой — в обмен на гарантии безопасности приграничных территорий. Последнее обстоятельство было традиционной тактикой в отношениях кочевников с оседлыми государствами в случае примерного равенства сил сторон, когда ни одна из них не могла надёжно контролировать другую. Но при этом кочевники в силу большей мобильности и привычки к военному делу традиционно представляли большую угрозу для оседлого государства.
К тому же, казахская элита наверняка была хорошо информирована об отношениях России с Калмыцким ханством на Волге. Калмыки были их давними противниками на западных границах казахской степи. Поддержка со стороны России обеспечивала калмыкам не только дополнительную устойчивость в борьбе с теми же казахами, но и предоставляла доступ к российским рынкам и различным видам материальной и финансовой помощи.
При этом степень зависимости калмыков от России не была чрезмерной. К примеру, в июле 1697 года было подписано соглашение между калмыцким ханом Аюкой и российским представителем князем Борисом Голицыным. По мнению Владимира Колесника, в этом договоре отразилась «логика развития русско-калмыцких отношений как отношений двух политических партнёров, в которых калмыцкая сторона лишь на словах была подчинённой, а по существу оставалась независимой, получила формальное признание в «Договорных статьях». — О пособии ему (Аюке-хану. — Прим. авт.) с российской стороны огнестрельными орудиями в случае похода его против бухарцев, каркалпаков и киргисцев, о свободном ему при всех российских селениях кочевании, о вспоможении ему в случае нападения на него крымцов, о штрафе за крещение калмыков без особеннаго указа и о защищении хана от донцов и башкирцов»[76]. В сентябре 1708 года были подписаны новые «Договорные статьи» между Аюкой-ханом и казанским и астраханским губернатором Петром Апраксиным. Колесник пишет по этому поводу: «Заинтересованность России в Калмыцком ханстве была настолько велика, что она мирилась с весьма серьёзными неприятностями, которые причиняло русским подданным соседство калмыков»[77].
Однако с 1723 года в Калмыцком ханстве началась острая борьба за власть между наследниками Аюки-хана, в которой принял участие и сам калмыцкий хан. Эта борьба не закончилась с его смертью в 1724 году. В результате значительная часть калмыцких улусов откочевала с Волги на Северный Кавказ. Соответственно, в самый разгар войн казахов с джунгарами калмыки были заметно ослаблены и не могли принять активного участия в этих событиях.
Во время войны с джунгарами именно это обстоятельство объективно обеспечивало казахам стратегический тыл на западном направлении и предоставило возможность тому же Абулхаиру и племенам Младшего жуза участвовать в военных действиях в центре и на юге Казахстана. В то же время, и после поражения джунгар внутренние неурядицы в Калмыцком ханстве, которые продолжались до 1735 года, создавали условия для более активной политики казахов в русском приграничье. Характерно, что только в 1735 году России удалось договориться с внуком Аюки-хана
