Страшный суд: слева от Христа, в правой части иконы, в струях огня падшие ангелы низвергаются с небес, превращаясь в бесов. В раскрытой пасти Ада сидит дьявол с Иудой на руках. У демонов голые тела, крылья и вздыбленные прически – обо всем этом мы поговорим в третьей главе. Но самый верхний бес выглядит как толстая белая птица. Правда, вместо хвоста у нее растет нога с человеческой ступней и вывернутым назад коленом.

Страшный суд, резная икона XIX в.

Костромской музей-заповедник, Инв. № КМЗ КОК -23252/94.

Фото автора

Страшный суд, резная икона XIX в.

Костромской музей-заповедник, Инв. КМЗ КОК -23252/94.

Разными способами и на разных языках демонология описывает врага. Представления о дьяволе и его слугах развивались в богословии и проникали в народную культуру, где христианские мотивы сплетались с архаическими представлениями о вредоносных духах. А в новейшее время эти сюжеты и образы перешли в литературу, кинематограф и цифровое пространство. Черти – от комических до самых зловещих – стали героями фильмов и комиксов, анимации и компьютерных игр.

Но для чего христианам нужна сложная, разработанная демонология? Почему к ней так часто обращались и богословы, и проповедники, и художники?

Представления о Люцифере и его слугах тесно связаны с представлениями о Боге, человеке, устройстве мира и социальном пространстве. Демонология позволяет наглядно прочертить границы между праведным и греховным. Объяснить происхождение «чуждого» и враждебного. Рассказать назидательную историю, объяснить причины бедствий, мотивы злокозненных поступков… У демонологии много ролей и широкий арсенал ярких образов. К примеру, в одной истории бес по имени Зерефер захотел покаяться и снова стать ангелом. Для этого ему нужно было три года называть себя «мерзостью запустения» и «древней злобой». Несколько лет для бессмертного духа – срок короткий. Но идея о том, чтобы смириться, показалась невыносимой – даже ради возвращения на небо. Дьявол и его слуги пали из-за гордыни и измениться уже не могут. А человек может всегда. Это говорит о силе покаяния лучше тысячи слов.

Сюжеты и образы, связанные с демонами, бесконечно разнообразны. Бестелесный враг многолик и изменчив. Он выбирает личины в зависимости от ситуации – чтобы обмануть, соблазнить или запутать. Художники и книжники с удовольствием давали волю фантазии, описывая и изображая дьявольские козни. В иконографии бесы пугали зрителя козлиными рогами, крыльями нетопыря, шерстью, вздыбленной прической. Но иногда они принимали нелепые формы, скорее развлекая, чем устрашая. Так, на резной деревянной иконе из Костромы бес, падая с неба, превращался в гуся с человеческой ногой. Глубокого смысла тут нет – резчик явно играл с формами. На других иконах у бесов появлялись то коровьи головы, то женские груди, то стрекозиные крылья. Нигде больше такой вольности было не допустить. Ни ангелу, ни человеку лишнего не пририсуешь.

В 1942 г. английский писатель Клайв Стейплз Льюис написал «Письма Баламута» (The Screwtape Letters) – книгу о советах опытного беса молодому ученику. Она оказалась на удивление популярной. Как писатель и проповедник Льюис был рад, но эта тема смущала его как христианина, вынужденного погружаться самому и увлекать за собой читателя в демонический антимир («Никогда не писал я с такой легкостью, никогда не писал с меньшей радостью»). В самом деле, почему истории, рассказанные от лица черта, так увлекают? Льюис рассуждал: «Советы беса-руководителя бесу-искусителю надо было бы уравновесить советами архангела ангелу. Без этого образ человеческой жизни как-то скособочен. Но даже если бы кто-то гораздо лучший, чем я, добрался до таких высот, каким слогом он бы писал, в каком стиле? Стиль и в самом деле неотторжим от смысла. Простой совет тут не годился бы, каждое слово должно издавать райское благоухание»[2].

Это лишь одна из причин. Даже в Средние века, когда об ангелах писали много, не смущаясь вопросами стиля, демонологические сюжеты встречались чаще и были разнообразнее. Если «путь погибели» широк, то и рассказ о нем предполагает удивительное многообразие форм. Дьявола, несмотря на страх перед ним, можно поместить в любую ситуацию. В средневековой литературе бес не только искушает людей, мучает грешников и бежит от праведников, но и молится, плачет, трудится, читает проповедь, строит монастырь, возделывает поля, играет на музыкальных инструментах. Он прикидывается то миловидной женщиной, то лошадью, то римским папой. На изображениях он превращается в кого угодно – от императора до гуся, как на костромской иконе. Сатана орудует разными предметами – от скипетра до коромысла. А иногда даже примеряет нимб.

Такие сюжеты и образы совмещают назидательность и занимательность. Почти всегда они вызывают интерес у читателя (зрителя). В Средние века и Новое время этим пользовались проповедники, художники и скульпторы. В XX–XXI вв. эстафету подхватили литераторы и сценаристы.

Похоронная процессия несет гроб на кладбище. Вокруг демоны играют на барабанах и трубах, радуясь о погибели богатого грешника. Их оркестр видит только святой Андрей Юродивый (он стоит справа вверху), а для прочих людей торжествующие музыканты остаются незримыми.

Миниатюра из сборника первой половины XVIII в.

НИОР БАН. 25.7.6, л. 47.

Демонология находится «в тени» культуры, но эту «тень» можно найти почти везде. Представления о дьяволе указывают на источник зла, творимого в мире, и на методы защиты от него. В Средние века эти методы были очень разными. Демонов изгоняли то церковной молитвой и святым крестом, то заговором и побоями. Иногда жгли совиные кости и мазали бесноватого орлиной кровью. А самые изобретательные знахари вырезали кольца-обереги из лосиных копыт.

Как ни странно, о русской средневековой демонологии (в отличие от европейской) писали довольно мало[3]. В этой книге я постараюсь заполнить лакуну. Мы поговорим о том, как устроен и кем населен инфернальный мир русского Средневековья. И конечно о том, кто и как боролся с демонами.

Бесы и прочие «враги»

Границы демонологии размыты и подвижны. У нее есть свой центр (богословские трактаты) и своя периферия. Она говорит не только о бесах, которые действуют в земном