Однако проблема зарождения норманизма не ограничивается суждениями о киевском летописце или об академике Байере, как о первых сознательных норманистах. Совершенно неожиданный поворот в исследовании этой темы получается на шведском материале.
Уже в XVII веке шведские историки пытались выяснить значение слова «варяг» и объяснить происхождение Рюрика. В это время в шведско-финской историографии зарождаются первые зачатки норманнской теории, которой в то время не существовало в немецкой науке. Этой проблемой в своё время занимался липецкий историк В.В. Фомин, что нашло отражение в его диссертационном исследовании и последующих работах.[92]
Шведская историографическая традиция отождествлять варягов со шведами была обусловлена актуальными политическими мотивами. В годы Ливонской войны разгорелась резкая полемика между Иваном Грозным и шведским королём Юханом III, которая не обошла также варяжский вопрос. Полемика основывалась на разногласиях о титуловании, которое в средние века было неизменно первостепенным. Иван Грозный считал Юхана III выходцем из «мужичьего рода», имея в виду, что его отец не был королевской крови.[93] Среди архивных документов действительно не нашлось доказательств, что Швеция по общепризнанному рангу входила в число королевств. Отец Юхана III Густав I Ваза происходил из шведского дворянского, но не королевского рода. Он вступил на престол в 1523 году после освобождения Швеции от власти датских королей. Поэтому Иван Грозный не считал шведских правителей равными себе.
Юхан III в ответ прибегнул к тому аргументу, что варяги были родом из Швеции. Несомненно, это был взвешенный дипломатический ход, направленный на то, чтобы, по крайней мере, уровнять политически Швецию с Россией. Начало норманистской трактовке варяжской легенды было положено именно тогда.
В Европе был хорошо известен шведский писатель и историк Петрей де-Эрлезунда (1570-1622), который был родом из Упсалы и учился в гуманитарной Высшей школе имени Юхана III. Он служил в России четыре года, а затем в 1608 и 1611 годах ездил в Москву посланником Карла IX. В 1615 году Петрей написал свою «Московитскую хронику» и сам же, в 1620 году, перевёл её на немецкий язык.[94]
Ю.А Лимонов характеризовал Петрея как «политического агента» шведского двора в России, отмечая, что вся его деятельность была направлена на сбор актуальной политической информации об отношении русского правительства к шведской короне и всевозможных сведений о прошлом России.[95]
Петрей полагал, что русы (варяги) были народом с побережья Балтийского моря, также как шведы, финны, кашубы, померанцы, венды и другие. Вопрос состоял лишь в том, с какого берега — южного или северного — они происходили, и здесь начиналась путаница. С одной стороны, Петрей писал, что князья Рудрих, Синаус и Трувор вели своё происхождение и вышли из Пруссии, а впоследствии стали править в Северо-западной Руси. Однако в той же работе дальше он поправлялся и указывал, что они происходили не из Вагрии (Wagerland), располагавшейся в земле Гольштейн, а из Швеции. Противоречивость следовала, видимо, из того, что в начале XVII века Прибалтика находилась в поле внешнеполитических интересов, а впоследствии и под властью Швеции. В этом ключе Петрей критикует явно традиционную точку зрения о варяжской прародине в гольштинской Вагрии.[96]
