В ходе выборов в первую Государственную Думу попали несколько депутатов-казахов, самым известным из которых был Алихан Букейханов. Хотя сама Дума провела одну сессию, проработала всего 72 дня в 1906 году, тем не менее это было первой попыткой для представителей казахского общества попытаться вынести земельный вопрос в Казахской степи на общее обсуждение. Вторая Государственная дума также провела одну сессию, проработала 102 дня, и была распущена 3 июня 1907 года. Впоследствии это назвали третьеиюньским переворотом.
Между прочим, «в императорском манифесте 1907 года причина конфликта между ветвями власти связывалась с тем, что Дума не была «русской по духу» и «иные народности» оказались «вершителями вопросов чисто русских», «переча исторической власти русского царя»»[660]. Польша по новому законодательству имела 12 депутатских мест вместо 36, двое депутатов избирались от русского населения, Кавказ получил 10 мест вместо 29[661]. Земельный вопрос на окраинах также был среди таких тонких моментов, напрямую задевавших имперские интересы. Его широкое обсуждение в рамках процесса либерализации в двух первых думах, ставило под вопрос, в том числе и реализацию Столыпинской аграрной реформы. Характерно, что русское население получало завышенные квоты на национальных окраинах. В то же время в русских губерниях сохранялся сословный принцип. 1 голос дворянина был равен 7 голосам горожан, 30 голосам крестьян и 60 голосам рабочих[662].
После разгона второй Государственной Думы население окраин было вообще лишено избирательных прав, это касалось в том числе и жителей Средней Азии и Казахстана. Причём характерно, что одновременно с местным населением избирательных прав было лишено и русское население окраин — крестьяне-переселенцы и казаки Сибирского казачьего войска. Таким образом, власти приняли соломоново решение- вообще лишить населения окраин представительства в законодательном органе власти, с тем чтобы не вычислять процентного соотношения представителей разных национальностей. Фактически это было признание государства, что такие окраины, как Казахская степь и Средняя Азия, не могут являться частью общегосударственного пространства. По сути, они оставались для Российской империи управляемыми извне внешними территориями.
Таким образом, в период с 1907 по 1917 годы казахское население не было представлено в законодательном органе власти Российской империи. Соответственно, у него не было возможности влиять на ситуацию вокруг изъятия земель. Причём в связи с важностью для земельной политики России в последующих Государственных думах этот вопрос поднимался довольно часто. В основном это делали депутаты правого толка. Так во время заседания четвёртой Государственной Думы «херсонский помещик С. Келеповский подсчитал, что каждая семья киргизов якобы имеет во владении около 500 десятин земли и заявил на заседании Думы: «Мы вовсе не покривим душою и не нарушим законов, если скажем этим киргизам: настало время уступить эту землю, которою вы временно пользовались русскому народу»»[663]. Депутат Марков 2-й в том же созыве говорил, что «нужно исключить из числа лиц, имеющих право заселять эти орошенные земли представителей местных национальностей — киргиз и сартов»[664].
В данной ситуации имел значение самый важный вопрос — можно ли было ожидать, что дальнейшая либерализация в Российской империи может привести в том числе к более равномерному представлению в законодательном органе не только казахов, но и других народов империи. Большая степень либерализации могла бы также в теории усилить значение партий левого и либерального толка, которые могли бы способствовать смягчению имперской политики в отношении окраин. Теоретически это означало бы не только решение вопроса о земле, но и внесение изменений в государственную политику, в том числе в отношении модернизации жизни населения империи в целом.
Но здесь стоит отметить, что либерализация ведёт к обострению противоречий внутри общества и естественному ослаблению центральной власти. В таком сложносоставном государстве, как Российская империя до 1917 года, любое ослабление центральной вертикали имперской власти означало усиление стремления отдельных национальностей к самостоятельности вплоть до государственной. А это означало распад империи, потерю ею территорий. Поэтому власти империи не могли пойти на широкую либерализацию. Они пытались использовать её в крайне ограниченных пределах с целью формальной легализации своего правления, стремясь при этом опереться на русскую национальную идентичность. Отсюда идеи расширения на востоке территорий с преобладанием русского крестьянского населения. Это было не только решение земельного вопроса, но и укрепление государства, закрепления за ним новых территорий.
Поэтому борьба за сохранение империи подразумевала в первую очередь сохранение центральной имперской вертикали власти, которая стремилась обеспечить свою легитимность уже не за счёт сословной политики, когда её опорой были дворянство и крестьянская община. Имперские власти после первой русской революции в том числе искали легитимность в национальной идентичности. Ограниченная либерализация должна была способствовать активизации последней, противопоставив её либеральным и социалистическим идеям.
Но важно, что либерализация в Российской империи проводилась сверху. Её ключевым отличием от западноевропейского общества было отсутствие самоуправления на местном уровне. Даже земское самоуправление в его крайне ограниченном формате применялось в империи только в трети всех губерний, всего в 34 губерниях из 100. При этом земства формировались по сословному принципу, поэтому их не было, к примеру, в Сибири, где вообще не было дворян. И главная функция земств заключалась в обеспечении не общественного самоуправления, а управления городским сообществом в рамках вертикали власти. Государство таким образом снимало с себя ответственность за содержание низового административного аппарата управления.
Конечно, даже ограниченная либерализация после 1905 года привела к росту самосознания среди национальных меньшинств Российской империи. Казахи не были исключением. В Казахской степи появились первые печатные издания, в частности, газета «Қазақ» и журнал «Айқап». Здесь стали проговариваться основные вопросы, которые беспокоили казахское население, появились первые публицисты. После 1905 года заметно увеличилось количество казахской молодёжи, получавшей образование в российских вузах. И это, несомненно, было одним из результатов влияния, которое оказали процессы либерализации в России. Но влияние это было косвенным. Оно не носило системного характера, не было следствием политики государства.
Европейское образование охватывало только незначительную часть казахской молодёжи. К примеру, считается, что к 1917 году высшее европейское образование получили около 120 казахов, среднее образование — порядка 700[665]. Для 4 млн. человек населения только Степного края, без казахов Семиреченской, Сыр-Дарьинской областей, Мангышлака Закаспийской области и бывшего Букеевского ханства, это было очень мало. Они получили образование не благодаря целенаправленной политике российских властей, а скорее вопреки ей. Молодые казахи получали высшее образование в Москве и Санкт-Петербурге, Казани, Тарту. Это
