Несомненно, что вошедшие в состав государства Хулагуидов территории Ирана, Ирака, Малой Азии и Закавказья, при правильной эксплуатации обеспечивали высокие доходы. «По словам ал-Кашканди, и сам ордынский хан (глава улуса Джучи. — Прим. авт.) не мог сравниться с хулагуидским ильханом по части доходности и благоустроенности своих земель»[499]. Соответственно, Хулагуиды могли обеспечивать потребности своей армии которая находилась в основе государственной организации.
Вопрос об армии в государстве Хулагуидов чрезвычайно интересен. «Тысячи» монгольской армии, составленные из воинов различного этнического происхождения, среди которых выходцы из Монголии составляли уже явное меньшинство, размещались по всей территории государства. В частности, из них формировали гарнизоны отдельных городов, например Багдада. Но в то же время «тысячи» сохраняли традиционную форму организации, принятую по всей территории Монгольской империи. Они продолжали вести кочевой образ жизни. Выше упоминалось, что после разгрома египетскими войсками в 1260 году Кит-Буки-нойона последние захватили семьи его воинов, а также их скот. Соответственно, для улуса Хулагу основной вопрос заключался в том, как разместить армию по завоёванной территории Ирана и Закавказья. При этом не потеряв её эффективности и главного преимущества — отсутствия необходимости полностью оплачивать содержание воинов.
В отличие от ситуации в монгольской империи Юань в Китае и в улусе Джучи в государстве Хулагуидов природные условия благоприятствовали размещению войск в непосредственной близости от крупных оседлых центров. Практически по всей территории Ирана, Закавказья, Малой Азии и Месопотамии оседлые территории соседствовали со сравнительно небольшими степными пространствами, удобными для ведения кочевого хозяйства. Это не только знаменитая Муганская степь в современном Азербайджане и степи Анатолии в современной Восточной Турции. По всему Ирану и Закавказью оседлые территории и степи располагались чересполосно. «Иран, как и сопредельные страны — Азербайджан, Армения, Малоазиатское нагорье, отчасти Месопотамия, — богат обширными территориями пастбищ равнинных (особенно в северном Иране и Хузистане), низкорослых и высокогорных (особенно в Курдистане, Луристане, Кермане и Хорасане), пригодных для летнего и зимнего кочевания (кышлаги и яйлаги)»[500]. Соответственно, было возможно разместить армейские «тысячи» на степных участках по соседству с основными оседлыми центрами государства. Здесь они могли поддерживать традиционный образ жизни, удовлетворяя при этом свои минимальные потребности за счёт кочевого образа жизни. Рашид ад-дин весьма образно описывает обычную хозяйственную жизнь представителей правящего дома Хулагу в конце XIII века. «Новруз же отправился в Дерегез, своё зимнее стойбище. Ту зиму царевич Киншу, согласно указу, зимовал в Герате. Когда пришла весна, царевич Газан из Мерва перекочевал в Серахс и задержался там на несколько дней, а затем перешёл в Каратепе близ Серахса, чтобы дать скоту нагулять тела»[501]. Паралелльно «тысячи» выполняли полицейские функции, контролируя положение дел в соседних с ними оседлых территориях. При этом обеспечение всех остальных потребностей войск обеспечивалось государством за счёт регулярно собираемых налогов. Таким образом осуществлялось сочетание преимуществ кочевого образа жизни с регулярной государственной службой.
В результате в государстве Хулагуидов кочевники различного этнического происхождения, входившие в состав «тысяч» монгольской армии, постепенно заняли место политической и военной элиты обычного мусульманского государства. В истории того же Ирана таких примеров было немало. В частности, примерно на той же самой территории в XI–XII веках власть находилась в руках тюркских кочевников сельджуков. В то же время существовала и серьёзная разница в системе управления между сельджуками и монголами. Монголы сохранили свою военно-политическую организацию и смогли интегрировать её в традиционную систему управления мусульманским государством.
Напротив, племенная организация сельджуков быстро адаптировалась к местным условиям и стала составной частью обычной жизни мусульманского общества. Сами племена были отодвинуты на периферию государственной жизни, в частности в степные районы Малой Азии. В условиях жизни в мусульманском обществе племена постепенно деградировали и теряли своё политическое значение. Сельджукские султаны и эмиры правили уже согласно мусульманской традиции управления государством. Найти место для племён в этой традиции было сложно. Можно, к примеру, вспомнить конфликт, который произошёл в 1153 году между сельджукским султаном Санджаром и самостоятельными огузскими племенами. Родственные сельджукам огузские племена кочевали на территории Хорасана и выплачивали подати султану за пользование пастбищами. Они не были интегрированы в систему управления государством и при первом же серьёзном конфликте Санджару пришлось с ними воевать. В сражении он был разбит и попал в плен.
Про тех же огузов хорезмшах Атсыз писал правителям Систана, Гура и Мазандарана: «Это племя (огузы), люди неповиновения и сборище вражды, по-прежнему находится на своих местах. Пока они не будут уничтожены, дела мира не придут в порядок»[502]. Независимые кочевые племена часто являлись источником политической нестабильности для государства в Иране, Средней Азии. Однако «тысячи» монгольской армии не были племенами. Они представляли собой воинские формирования на службе государства, продолжавшие вести при этом кочевой образ жизни. Именно военная дисциплина и отсутствие племенной анархии позволили монгольским «тысячам» занять в структуре мусульманского общества позицию военного сословия. Таким образом монгольская традиция способствовала адаптации массы природных кочевников к условиям оседлых мусульманских государств. Данные государства постоянно нуждались в выходцах из кочевых племён для службы в армии, но опасались сохранения ими их племенной системы организации, потому что это вносило элемент анархии в обычную жизнь мусульманского общества.
Впоследствии, когда монгольская традиция управления стала переживать серьёзный кризис, «тысячи» бывшей монгольской армии стали постепенно преобразовываться в племена. В условиях децентрализации государства они начали играть самостоятельную политическую роль, продолжая доминировать над подконтрольными им оседлыми центрами. Конкуренция между племенами стала главной характерной чертой периода кризиса. Одновременно инерция существования монгольской традиции привела к тому, что племена в борьбе за влияние стремились к воссозданию прежней государственной системы, где они бы играли роль военного сословия.
В 1282 году скончался Абага-хан. Отсутствие строгой системы престолонаследия привело к конфликту интересов внутри семьи Хулагу. Ханом стал брат Абаги Ахмед, однако его власть начал оспаривать другой брат Аргун. В 1284 году противоречия привели к междоусобной войне, в которой Ахмед был убит, и ханом стал Аргун. Как и в других
