осознание ими того, что что-либо более “активистское” просто лишило бы их большей части поддержки со стороны народа»[184]. X. Нильссон в беседе с советскими дипломатами в октябре 1965 г. открыто заявил, что «Швеции нужна не коммунистическая партия, а… скорее движение за социалистическое обновление Швеции»[185] — очевидно, в том числе потому что само слово «коммунизм» ассоциировалось с революцией, от которой шведские коммунисты отказались.
Итальянская и Французская компартии допускали в условиях социализма возможность многопартийной системы, а руководство Компартии Австрии ориентировалось на отказ от «диктатуры пролетариата», провозгласив, «что коммунисты стремятся не к диктатуре, а к демократии», и, кроме того, выступают за «полную свободу религии, науки и искусства»[186]. Это противоречило установкам советской идеологии — Программа КПСС 1961 г. гласила, что «народы могут прийти к социализму только в результате социалистической революции и осуществления диктатуры пролетариата». Понимали это и западные марксисты — Ш. Беттельхейм указывал, что по-прежнему то, «что характеризует социализм в отличие от капитализма… это наличие диктатуры пролетариата»[187].
Кроме того, в западных компартиях развивался плюрализм мнений[188] и идей, который в КПСС считался неприемлемым и был «задавлен» еще в 1920-х гг. в рамках борьбы с «фракционностью». Советолог Р. Вессон писал, что целью коммунистической системы является «предотвращение политических изменений», так как она боится того, что «любая трещина», вызванная плюрализмом, «может стать фатальной»[189].
Опасной для СССР была «идеологическая конвергенция» среди западных коммунистов, которая проявлялась в том числе в «соглашательстве» с другими политическими силами. В феврале 1965 г. представители Компартии Швеции приняли участие в дискуссии с лидерами социалистических партий Дании и Норвегии А. Ларсеном и Ф. Густавсеном в Копенгагене на тему «О путях Северных стран к социализму». На состоявшейся в апреле – мае 1965 г. в Зальцбурге конференции «Христианство и марксизм сегодня» некоторые марксисты, в том числе Р. Гароди, призывали «посмотреть, нет ли у коммунистов и католиков в условиях современного общества таких общих ценностей, которые нужно утвердить и спасти»[190]. В дальнейшем сам Гароди перешел на «религиозные» позиции — сначала христианские, затем исламские.
Многие западноевропейские компартии выступали за сотрудничество с социал-демократами[191]. В определенных границах это еще было приемлемо для СССР, однако в некоторых странах эта тенденция перешла в «социал-демократизацию» самих коммунистов. Итальянская компартия постепенно модифицировала свою идеологию настолько, что некоторые эксперты стали рассматривать ее как социал-демократическую, а не коммунистическую партию[192]. Ярко эта тенденция проявилась в Швеции — «витрине» достижений социал-демократии[193]. В 1965 г. один из лидеров правящей Социал-демократической рабочей партии Швеции С. Андерссон во время визита в СССР заявил, что шведская «компартия очень приблизилась… к программе социал-демократов, а многие пункты прямо заимствовала». Статс-секретарь премьер-министра Швеции В. Польссон в беседе с советским дипломатом А.Х. Чурилиным в декабре 1965 г. сказал, что в книге К.Х. Херманссона «Путь левых» лидер шведских коммунистов «излагает известные цели социал-демократии». Бывший редактор коммунистической газеты «Ню даг» Г. Юханссон в феврале 1967 г. резко критиковал проект программы КПШ «как свидетельствующий о дальнейшем отходе партии от марксизма-ленинизма, превращении партии в полу-социал-демократическую»[194].
На Совещании коммунистических и рабочих партий в 1969 г. Л.И. Брежнев заявил о проникновении в коммунистическое движение «ревизионистских влияний» как «правого», так и «левого» толка. Под «правым» он понимал соглашательство с социал-демократией в идеологии и политике, отрицание руководящей роли марксистско-ленинской партии[195].
Закономерно, что сами социал-демократы одобряли дистанцирование компартий от СССР (как минимум, это наблюдалось в Швеции). В 1965 г. секретарь СДРПШ С. Андерссон во время визита в СССР отметил, что в прошлом западные компартии имели проблемы из-за того, что «некритически поддерживали СССР», а заведующий отделом печати шведского МИД С. Сундфельдт в беседе с советским дипломатом Е.П. Рымко подчеркнул, что «чем меньше шведская компартия будет зависеть от Москвы, тем больше будут ее успехи». Очевидно, социал-демократы видели в этом возможность «оторвать» компартии от СССР и «перетянуть» их в «социал-демократическое поле». С. Андерссон полагал, что «раз шведские коммунисты стали ближе к социал-демократам», то они даже могут «слиться в одну партию»[196].
Некоторые западные компартии перешли на популистские позиции, что продемонстрировала опять-таки Компартия Швеции. В 1965 г. советские дипломаты отмечали, что ее руководство стремилось «сделать КПШ привлекательной для радикальных элементов, главным образом среди молодежи». В том же году член правления этой партии Р. Эман критиковала лидера партии К.Х. Херманссона за то, что «у него наблюдается… увлечение игрой на преходящих настроениях масс»[197].
Камнем преткновения в отношениях между СССР и западными компартиями стала мировая политика. Некоторые западные компартии критиковали СССР по «израильскому вопросу», а также заняли нейтралитет в конфликте КПСС и Компартии Китая[198]. О поддержке реформаторского курса руководителя Чехословакии А. Дубчека в 1968 г. заявили 18 западноевропейских компартий[199]. Генеральный секретарь ИКП Л. Лонго хвалил чехословацкую политику «либерализации», «новой модели»[200].
Актуальной оставалась проблема автономии западных компартий, некоторые из которых и так были весьма независимы от КПСС[201]. В 1957 г. Итальянская компартия фактически отказалась от финансирования из СССР[202]. Хотя на пленуме ЦК ИКП в 1961 г. П. Тольятти «решительно и резко поставил на место» одного из видных деятелей этой партии Дж. Амендолу, когда тот выступал с требованием подчеркнутой «автономии» от СССР, после смерти Тольятти в 1964 г. ИКП стала придавать «принципиальное значение вопросу самостоятельности партий», тем более что этому способствовала выдвинутая самим же Тольятти доктрина «полицентризма»[203].
В 1965 г. отдельные участники XIX съезда Компартии Австрии выступали с требованием автономии или самостоятельности партии. В 1968 г. лидер Компартии Норвегии Р. Ларсен предупредил, что эта партия не потерпит вмешательства одной партии во внутренние дела другой и будет сопротивляться попыткам возрождения «любого рода высшего международного руководства над коммунистическими партиями» (с отсылкой к действиям СССР и других стран по проблеме Чехословакии). Лидеры Компартии Великобритании «подчеркивали, что достижение коммунистических целей базируется… на основе “национального суверенитета и автономии каждой партии и правительства”». Представители шведских коммунистов заявляли, что «каждой партии самой должно принадлежать решающее слово в делах собственного народа»[204].
Подрывало позиции мирового коммунистического сообщества идеологическое и политическое ослабевание некоторых западных компартий. Многие из них во время молодежных волнений 1968 г. не смогли адекватно отреагировать на эти события. Французская компартия в целом претерпела неудачу с привлечением в ряды партии молодых интеллектуалов[205]. По мнению генерального секретаря ФКП В. Роше, «мелкобуржуазный социальный состав студенчества, особая активность троцкистских, анархистских и исключенных из компартии элементов были основной причиной того, что студенческое движение развивалось не
