На этот раз Маттиас не кажется таким расстроенным из-за того, что я выхожу замуж за его брата.

Сегодня здесь собралась небольшая группа из примерно десяти человек. Эверетт стоит впереди толпы, а Дарла обнимает его за руку. Их лица сияют от гордости. Мейсон и Коэн стоят по мою сторону прохода и смотрят на меня с теплотой в глазах. Джуд стоически стоит перед Дженной, не отрывая взгляда от своей жены. Слезы жгут мне глаза, и мое внимание снова привлекает Каллахан. Перед тем как начать, я передаю букет Дженне и беру Кэла за руку.

— Привет, — шепчу я.

— Привет, Рен. — Его голос звучит полно, и я сжимаю его пальцы. Он сжимает мои в ответ.

— Ты готов жениться? Снова?

Кэл откидывает голову назад, и из его груди раздается громкий смех. Это идеальный поздний весенний день, с легким ветерком и пением птиц. Эта церемония делает его еще более идеальным.

— Рен, я готов был жениться на тебе с семнадцати лет.

Мое сердце наполняется радостью, и слеза скатывается по моей щеке.

— Ты так красива, дорогая.

Кровь приливает к моим щекам, и я чувствую, как они горят.

— Спасибо. Ты тоже.

Нас прерывает Лукас, прочищая горло.

— Вы готовы, голубки?

Я смотрю на Кэла и широко улыбаюсь. Карие глаза блестят от любви, и я влюбляюсь в этого мужчину еще сильнее.

Лукас говорит, но я не могу отвести взгляд от Каллахана. Его свежевыбритый подбородок, блеск в глазах, ямочка на левой щеке, которая сегодня не исчезает. Когда приходит время для наших клятв, Кэл сглатывает слюну.

— Рен, с того момента, как я увидел тебя, я понял, что моя жизнь изменится. Ты заставила меня затаить дыхание, заняла все мои мысли, и ты даже не пыталась... — Он замолкает, в его глазах блестят искорки юмора. — До тебя я был обречен на жизнь в страданиях. Запертый в клетке, которой было мое имя — мой долг — я боялся просыпаться. А потом внезапно появилась надежда. Ты, Лорен, — моя надежда. — Он с трудом сглатывает, и я сжимаю его руки. — Когда я разбил нас — разбил тебя — часть меня умерла. — Он горько смеется. — Черт, я умер целиком. Я блуждал без цели, без направления, кроме указаний моего отца. Я провел четыре года, каждый день гадая, что я скажу тебе, если у меня когда-нибудь будет шанс увидеть тебя снова.

Кэл выдыхает длинный вздох и моргает, чтобы сдержать слезы. Мои ресницы мокрые, и я делаю заметку, чтобы поблагодарить Дженну за водостойкую тушь.

— Рен, — продолжает Кэл, но его тон звучит так, будто он цитирует что-то из памяти. — Твоя жизнь такая же мрачная, как моя? Черт, надеюсь, что нет. Я бы молился любому богу, который бы меня услышал, если бы это означало, что ты не живешь в таком страдании.

Я задерживаю дыхание и понимаю, что он, должно быть, цитирует письмо, которое написал мне. То самое, которое украл Леон, когда вломился в мой дом.

— Каждый день я задаюсь вопросом, как бы выглядел этот мир, если бы я сделал другой выбор. Если бы я выбрал тебя. Боже, какая бы другая жизнь у нас была. Я не могу не думать, что мы были бы счастливы. Мы могли бы сбежать вместе. Что ты думаешь? Ты и я, где-нибудь далеко от всей этой крови, всей этой истории. Ты бы сбежала со мной? Если бы я нашел тебя, ты бы взяла меня за руку и еще раз поверила бы мне? Я знаю, все выглядело плохо, но ты должна мне поверить. Я бы никогда тебя не предал. Ни тогда, ни когда-либо. Мое сердце навсегда останется в твоих ладонях. Если ты решишь позаботиться о нем, как о птице со сломанным крылом, или раздавить его своими нежными пальцами, твой выбор станет моей судьбой. О, какая милосердная смерть это была бы. Рен, если я когда-нибудь наберусь смелости отправить тебе это письмо, пожалуйста, напиши мне. Скажи, что я не потерял тебя навсегда. Думаю, единственная судьба, хуже смерти, — это осознание того, что я потерял тебя.

Я с трудом сглатываю слюну, но Кэл продолжает.

— Если ты сможешь найти в своем сердце силы простить меня, я буду ждать тебя в нашем месте каждый год в день твоего рождения. В дождь или в солнце, я буду ждать тебя до последнего вздоха. Пожалуйста, о, пожалуйста, избавь меня от моих страданий. — Кэл прочищает горло от эмоций и начинает заново. — Лорен, я не знаю, как еще сказать, что я люблю тебя, но я планирую показывать тебе это каждый день до конца наших дней. Я обещаю защищать тебя, поклоняться тебе и никогда больше не принимать тебя как должное. Я проведу остаток своей жизни на коленях, если это значит, что ты будешь любить меня хотя бы секунду.

Кэл едва заканчивает говорить, как я обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. Его крепкие руки обхватывают меня, обнимают за талию и крепко прижимают к себе, пока мы целуемся. Наши близкие взрываются аплодисментами, но мы не обращаем на это внимания, пока Лукас не прочищает горло.

— Я еще не разрешил тебе целовать невесту, — ворчит он.

Я шутливо отмахиваюсь от Лукаса рукой, но Кэл снова привлекает мое внимание, проводя большими пальцами по моим щекам. Я беру его лицо в ладони, а он поворачивается, чтобы нежно поцеловать мою ладонь, шепча:

— Твоя очередь, дорогая.

У меня сжимается желудок, но на этот раз от желания. Мне хочется затащить мужа за галстук в чулан и сделать с ним вещи, от которых покраснела бы даже монахиня.

А пока я выпрямляюсь и возвращаю руки, чтобы держать его за руки.

— Каллахан... Иногда я задаюсь вопросом, как сложилась бы моя жизнь, если бы я проигнорировала мальчика с умными глазами и любопытной добротой. Возможно, все произошло так, как и должно было произойти. Возможно, это было неизбежно. Мне хочется верить, что мы всегда были неизбежны, и что путь, который мы прошли за годы разлуки, был в каком-то смысле необходим. Я поняла, что внутри меня есть безграничный источник, который переполнен моей любовью к тебе. Я не могу дышать, не чувствуя глубины своей любви к тебе, и я не хочу больше так дышать. Возможно, я однажды забыла об этом, но я обещаю, что с этого момента каждый мой вздох будет для тебя, для нас. Я всегда любила тебя, Каллахан. Даже после моего последнего вздоха