Гул в кафе накатывал урывками, обрывками фраз. Где-то стукнула ложечка, кто-то засмеялся, тень прошла за окном. А я сидела неподвижно, каменная, пока внутри всё рвалось на части.

Это он… — стучало в висках. Каждый удар сердца отдавался эхом: он, он, он. Коул. Дышать стало трудно — воздух будто превратился в густой дым. Я сделала медленный вдох, затем выдох. Не рухнуть. Не взорваться. Держись.

Кай уже возвращался — краем глаза я уловила его силуэт у входа. Быстро провела ладонями по лицу, словно стирая следы. Надела маску.

— Рэн? — Кай опустился на стул напротив. Он вглядывался в меня, нахмурившись. — Ты как? Бледная какая-то…

Его голос дрогнул от беспокойства, и от этого ком подступил к горлу с новой силой. Я не могла говорить. Если сейчас открою рот — либо закричу, либо разрыдаюсь. А ни того, ни другого я не позволю.

— Всё нормально, — тихо ответила я, не узнавая собственный голос. Звук будто исходил откуда-то издалека. И слишком ровный, слишком пустой.

Кай не поверил — он знал меня слишком хорошо. Его рука снова нашла мою и осторожно погладила большим пальцем мои костяшки.

— Что-то случилось, пока меня не было? Ты услышала… что-то неприятное?

Он догадался. Конечно догадался — вокруг и стены шептались. Я сжала губы. Заговорить сейчас означало сорваться. Шквал эмоций бился внутри, как загнанный зверь в клетке.

— Рэн, милая… — Кай подался вперёд, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я отдёрнула руку из его ладони — не резко, но ему этого хватило. Он застыл, растерянно моргая. Я никогда раньше не отталкивала его.

— Мне… нужно побыть одной, — выдавила я наконец, вставая из-за стола. Стул скрипнул о кафель, когда я отступила на шаг.

Кай тоже вскочил, пытаясь меня остановить:

— Подожди, пожалуйста. Не уходи вот так. Мы вместе со всем справимся, ты же знаешь…

Его голос дрожал от искренней тревоги. Ещё чуть-чуть — и я сорвусь. Передо мной стоял дорогой мне человек, готовый разделить мою боль, а я едва держалась, чтобы не выплеснуть эту боль наружу. Но я не могла. Не сейчас.

— Прости, — прошептала я, избегая его взгляда. — Я должна… мне надо одной. Прости, Кай.

Я обошла его, почти касаясь плечом, и поспешила к выходу. Шаг, ещё шаг — и вот уже прохладный уличный воздух ударил в разгорячённое лицо. Дверь кафе мягко закрылась за спиной, отрезая зов Кая: кажется, он окликнул меня по имени, но слова потонули в шуме крови в ушах.

Я остановилась на тротуаре. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью: мимо проехала машина, на углу смеялись какие-то девушки, ветер шевелил пожелтевшие листья на деревьях. Обычный день. Только для меня он уже не был обычным. В груди клокотало столько ярости и боли, что казалось — удивительно, как этого не видят прохожие. Перед глазами всё плыло. Я зажмурилась, сделала ещё вдох.

Не здесь. Дальше. Шаг за шагом, словно на автопилоте, я пошла вдоль улицы прочь от кафе. Я держала спину прямо, голову высоко — со стороны, наверное, выглядела вполне спокойной, просто гуляю одна. Никто не мог знать, что внутри меня в этот момент бушевал шторм.

Слёзы так и не прорвались наружу. Только ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы. Боль — физическая — помогала не расплакаться. Я шла, глотая сухой воздух, и повторяла мысленно одно: это он, это он, это он…

Коул. Я обещала себе, что не сломаюсь. Не позволю ему победить. Не позволю уничтожить меня слухами или чем бы то ни было.

Но в тот момент… В тот момент мне хотелось кричать. Хотелось разрывать осенний воздух надрывным, звериным воем. Хотелось метаться, как раненому зверю, который ищет спасение и не находит.

По щеке скатилась одна слезинка. Я быстро смахнула её тыльной стороной ладони. Всё. Хватит.

Впереди замаячил пустынный сквер. Туда. Среди голых деревьев и одиноких скамеек я смогу немного перевести дух, прежде чем… Прежде чем решу, что делать дальше.

Я ускорила шаг, чувствуя, как осенняя прохлада понемногу остужает пылающую под кожей ярость. Небо хмурилось — кажется, собирался дождь. Что ж, пусть. Мне уже было всё равно, лишь бы никто не видел моих слёз, смешанных с первыми каплями дождя.

8

Я сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела на двор, где подростки гоняли мяч между облезлыми клёнами. Небо наливалось темными облаками, пахло дождём и железом. Я держала телефон в руках, как будто он мог обжечь. Не включала звук весь день — не хотела слышать ни сообщений, ни звонков.

В дверь постучали. Я не ответила. Он всё равно вошёл.

— Я волновался, — это был Кай. Он закрыл дверь локтем, поставил на стол бумажный пакет. — Я купил тебе ту самую булочку. С корицей. Ты её любишь.

Я кивнула. Села ровнее. В окне отражался Кай — чуть растрёпанные волосы, взгляд на мне, медленная осторожность в каждом движении.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально, — ответила. Сухо. Слишком быстро.

Он не поверил. Поставил пакет, подошёл ближе, остановился в шаге.

— Если хочешь — можем просто посидеть. Я помолчу.

Я пожала плечами. Сил спорить не было. Кай сел на край кровати, опёрся локтями о колени. Мы молчали. Где-то вдалеке прошуршали машины.

— Мне надо сказать тебе одну вещь, — осторожно начал Кай, словно проверял лёд под ногами. — Лучше заранее. Чтобы у тебя было время… ну… настроиться.

Я почувствовала, как внутри всё вздрогнуло. Нелепая надежда — что он скажет «всё решилось», «они признали, что соврали», «никто больше не будет тебя трогать» — вспыхнула и погасла.

— Говори, — сказала я.

— Родители приглашают нас на ужин, — произнёс он и сразу же добавил: — Не сегодня. На выходных. В субботу. Просто семейный ужин. Они давно не проводили с тобой время, поэтому тоже будут рады видеть.

Я медленно опустила глаза на свои ладони. Белые полумесяцы от ногтей ещё не рассосались.

— Понимаю, что время… — Кай замялся. — Неудачное. Но я подумал, что… если мы будем вместе, тебе будет проще. Там будет тихо. Никто не станет говорить гадости. Мама умеет… — он улыбнулся краешком губ. — Успокаивать. Папа — не самый мягкий человек, но справедливый. Я предупредил их: ты для меня важна. Они и без того это знают.

Я подняла взгляд. Он говорил искренне.

— Коул будет там? — спросила я сразу же.

Тишина повисла на секунду. Кай перевёл взгляд на мои ладони, потом обратно.

— Скорее всего, да, — сказал честно. — У нас…