И я ответила.

Попросила не приходить больше в ту кофейню.

Он позвал встретиться. Просто пройтись.

Мы встретились у старого книжного. Я тогда тряслась вся, потому что не знала, как сказать ему, что живу на окраине, с родителями, в квартире, где нет даже ванной, не то что отдельной комнаты.

Но я сказала.

И он только кивнул.

— Хорошо. Покажешь как-нибудь, где ты росла?

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего.

С тех пор мы были вместе.

И я не брала от него ничего лишнего.

Никаких денег. Никаких брендовых подарков.

Он мог купить мне булочку с корицей — и это был максимум, который я позволяла.

— Эй. — Голос Кая выдернул меня из прошлого. — Ты в порядке?

Я подняла глаза.

Он смотрел на меня всё тем же взглядом — будто видел насквозь.

Будто и тогда, и сейчас — знал, что я держу всё внутри, и не требовал вываливать это наружу.

— Я просто вспомнила… — прошептала я. — Как мы познакомились.

Он улыбнулся. Тепло. Настояще.

— Ты тогда даже не смотрела на меня.

— Я смотрела. Просто не подавала виду.

— А я подумал, что ты самая гордая девчонка из всех, кого я встречал.

Я отвела взгляд.

— Я просто боялась.

Он не стал спрашивать — чего. Он знал.

Просто взял мою руку и сжал — крепко, но бережно.

7

Кай что-то рассказывал — тихо, мягко, стараясь меня отвлечь. Я кивала в такт его словам, почти не слушая смысл. Голос Кая лился успокаивающим фоном, как далёкая мелодия. Он всегда умел создать вокруг себя уютный мир, в котором можно спрятаться от боли. Его забота обволакивала меня, но тревога внутри не утихала.

Последние часы я жила словно в дурном сне. Повсюду — шёпоты, косые взгляды, насмешливые улыбки за спиной. Словно невидимая грязь прилипла ко мне, и сколько ни три — не ототрёшь. Университет, который был моей мечтой, превратился в территорию слухов и злорадства. Я не знала всех подробностей, да и не хотела знать — достаточно было видеть отвращение или ехидство в глазах однокурсников.

Я — Рэн, девочка, которая всегда умела постоять за себя. С детства привыкла: если ты из бедной семьи, в этом городе тебя попытаются поставить на место. Что ж, я научилась не сгибаться. Гордая, храбрая — так обо мне говорили. И я верила в это о себе самой, пока шёпотки за спиной не начали ранить так глубоко.

Кай осторожно накрыл мою руку своей ладонью. Его пальцы были тёплыми, надёжными. Я подняла глаза — в его взгляде читалась тревога. Он знал, как мне сейчас плохо.

— Всё пройдёт, слышишь? — мягко сказал он, сжимая мои пальцы. — Они устанут болтать. А я рядом.

Я хотела улыбнуться ему в ответ, но губы не слушались. Только кивнула, стараясь вложить благодарность в этот кивок. С Каем я чувствовала себя в безопасности. Он всегда был на моей стороне — искренний, верный. Ему я доверяла даже те секреты, что терзали по ночам. Почти все.

Послышался телефонный звонок — громкий, пронзительный в тишине нашего столика. Кай поморщился и вытащил из кармана вибрирующий телефон. Бегло взглянув на экран, тихо выдохнул:

— Извини, это на минуту.

Я кивнула, отпуская его руку. Кай встал.

— Я сейчас, ладно? — Он легонько коснулся моего плеча и направился к выходу, уже отвечая на звонок.

Дверь за ним закрылась, приглушив его голос. Я осталась одна за нашим столиком, и окружающие звуки сразу стали громче. Чьи-то голоса, звон посуды, шипение кофемашины — всё разом нахлынуло, когда исчез уютный кокон, созданный Каем. Я вздрогнула, будто проснувшись от забытья. Огляделась: никого знакомого рядом не было, лишь пара студентов за соседним столиком. Они сидели бок о бок, склонившись друг к другу, оживлённо переговариваясь о чём-то. Меня они, похоже, не замечали.

Я опустила взгляд, не желая ни с кем встречаться глазами. Сейчас мне хотелось просто дожить до возвращения Кая, спрятавшись за занавеской своих волос. Но тут до меня донеслось знакомое слово:

— …Рэн…

Моё имя.

Сердце екнуло; я затаила дыхание и вслушалась, хоть совесть и шептала: не подслушивай. Но я уже не могла остановиться.

— …говорят, Рэн специально охмурила того профессора, чтобы себе оценки поднять, — донёсся насмешливый шёпот. — Да, я сам слышал, и не от одного человека.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Так вот что они про меня сочиняют. Гадко, до тошноты. Каждую оценку я заслужила бессонными ночами и упорством — а теперь они превращают мой труд в грязь.

— Ты серьёзно? — откликнулся второй голос с недоверием. — Может, это просто сплетни? Мало ли что болтают.

— Нет, не просто, — первый собеседник понизил голос, но я всё равно отчётливо расслышала каждое слово. — Это не сплетни — всё Коул рассказал. Я точно знаю.

Удар. Словно кто-то невидимый ударил в грудь. Я замерла.

Коул. Все-таки я права.

Это имя прозвучало громче всех шумов кафе. Коул… В ушах зазвенело. В горле поднялась горькая волна. Это он. Он. Не сплетни, а его рук дело. Стоило Коулу захотеть — пара звонков, несколько намёков, и твою репутацию разнесут в прах. Он умел дёргать за ниточки и рушить чужие жизни из тени. И вот теперь решил взяться за мою.

Я сжалась, впившись пальцами в колени под столом. Сердце пропустило удар, потом забилось где-то в горле — гулко и часто. Я неправильно расслышала? Может, показалось?

Но студенты продолжали, теперь ещё тише, почти скрывая слова от посторонних:

— Говорят, он разозлился на неё из-за… сам знаешь чего.

— Да уж, Коул если взялся — доведёт до конца, — усмехнулся первый. — Никому не поздоровится.

Дальше их фразы утонули в шипении кофемашины. Но и не нужно было больше слов. Я всё поняла. Поняла — до ледяной ясности.

В голове вспыхнули образы — холодные серые глаза, тонкая усмешка. Коул. Когда-то он смотрел на меня иначе. Когда-то я видела в нём человека… того, кем он, возможно, мог бы стать. Знала ли я, на что он способен? Догадалась бы, что всё зайдёт так далеко?

Глупая.

Меня била мелкая дрожь. Я опустила голову, пряча лицо. Внутри, под рёбрами, медленно закипала ярость — густая, тёмная. И боль, тягучая, изматывающая. Сколько же можно терпеть? Я думала, что после всего, что было между нами, Коул оставит меня в покое. Что у него хватит гордости не опускаться до мелкой мести. Ошиблась.

Подступившие слёзы жгли глаза, но я моргнула, прогоняя их. Не здесь. Не сейчас.