Иду на кухню, стараюсь наступать на те места пола, где точно знаю, доски не заскрипят. Мечтаю сорвать деревянный пол по всей квартире и залить бетоном, чтобы был идеально ровный и нескрипящий. Также и стены уже давно бы ободрала, а не приклеивала отслоившиеся бумажные обои, которые отклеиваются каждую зиму, когда промерзают уличные стены. Но надо радоваться тому, что есть. Постепенно всё наладится. Как только доучусь смогу выходить не только на ночные смены. А вообще, у меня надежда, что меня когда-нибудь повысят. Если это произойдёт, то ни в какую школу я работать не пойду. Этот диплом скорее маме нужен. Она хотела, чтобы у меня хорошая работа была. Мне же совсем не хочется работать в школе за копейки. В клубе я могу заработать намного больше. Мы и вдохнули свободнее, когда я туда полгода назад устроилась. Даже стало хватать от зарплаты до зарплаты, а не бежать занимать в долг у соседки за неделю до неё. Мама, конечно же, не знает, где я работаю. Да и сама бы ни за что не пошла, если бы не нужда. Я тогда была совсем на мели. Денег не было даже на сахар. Матвейка плакал, что хочет сладкий чай и шоколадку. Это было так больно слышать. Особенно когда привела его в садик, а он в раздевалке сказал: “Я люблю садик, здесь чай сладкий дают с повидлом”. Я уверена, это услышали все родители кто был в тот момент в раздевалке, но никто не подал виду, а мне стало безумно стыдно за свою нищету. Я едва не разревелась, казалось, все смотрят осуждающе. И в тот же день одногруппница сказала, что уже устала разрываться между работой и учёбой. Не хватает официантов в клубе.

На всё можно закрыть глаза. И на место, где работаешь, да и на откровенную униформу, которую носишь. Лишь бы твой ребёнок не плакал и был сыт. Себя я оправдывала тем, что не позволяла себя лапать и не соглашалась ни на какие другие предложения с интимными услугами. Да было несколько раз и такое. Первый раз, когда такое предложили, я даже не сразу поняла, чего от меня хотят, а когда поняла, отказалась сразу же. Вот и сейчас Рамиль, как и клиенты из клуба, предложил оплатить мои услуги.

Но даже если мне не надо оказывать никакие интимные услуги, просто быть фиктивной женой… нет, я на это не готова пойти. Слишком страшно оставаться с ним наедине и слишком живы воспоминания прошлого. Даже, пока ехали в машине, я постоянно чувствовала его взгляд. Голодный взгляд мужика. На работе я часто ловила на себе подобные взгляды, но только с Рамилем мне было по-настоящему страшно.

Бужу сынишку, несу его на кухню, наливаю ему и себе чай.

— Мамочка, а сколько ещё осталось до выходных, — спрашивает Матвей.

Я достаю шоколадный маффин, которую припасла ещё с вечера. Это наш повар Олег всё время балует моего сынишку, всё время сладости для него передаёт.

У сына сразу проходит сон, а глаза загораются радостью. Глаза… он смотрит на меня и вижу перед собой копию Рамиля.

Господи, как же он похож. Раньше не замечала так сильно. А сейчас… после нашей встречи вижу, что просто копия.

— Ещё три дня сынок. А потом будешь два дня отдыхать. Может, съездим куда-нибудь. Хочешь, в Шоколадницу сходим?

— Хочу, — кивает довольный Матвей, жадно вгрызаясь в пирожное.

После оплаты по ипотеке, за коммунальные и садик у меня остаётся не очень много денег, но я всё равно всегда выделяю немного, чтобы хотя бы раз в месяц сводить сына куда-нибудь.

Мы быстро собираемся. Веду Матвея в детский сад, потом несусь на учёбу. Хорошо мама с работы освобождается рано. Ну как работа. Я бы это назвала больше хобби. Она ходит в баптистскую церковь, помогает там, прибирается, готовит еду для служителей церкви и для ребятишек из неблагополучных семей. Это, несомненно, благородное дело, вот только заработок совсем мизерный. Уж не знаю, какие грехи замаливает мама, но я так и не могу понять, в какой момент она стала настолько сострадательной, что была готова пожертвовать своей семьёй ради других. Я уже не пытаюсь её переубедить, не мне судить её поступки. Остаётся только принять её выбор. Всё же она и мне помогает. Вот Матвейку может забрать из садика, когда не успеваю, водится с ним, спать укладывает. Если бы я жила одна, даже не знаю, как бы всё успевала.

Время уже близится к шести, когда я, наконец, попадаю домой. Мама с Матвеем уже дома.

— Лика, представляешь, мне сегодня СМС какие-то приходили, как будто кто-то деньги пытался снять с карты, — жалуется мама и показывает свой телефон.

Я заглядываю, действительно, попытки перевести то пять тысяч, то три.

— Ну да. Точно, — соглашаюсь я. — Но это обычные мошенники, они ничего сделать не смогут без пин-кода.

— А мне потом из службы безопасности позвонили и предложили сменить код на карте.

У меня всё внутри замирает. Смотрю на маму.

— Надеюсь, ты просто положила трубку? — спрашиваю тихо.

— Так это же служба безопасности. А что надо было не отвечать? — мама невинно хлопает глазами. А у меня сердце бухает так, что в ушах гулом отдаётся.

— Ты им ничего не говорила? Мам?

Судя по виноватым глазам что-то сказала. Торопливо открываю приложение банка, жду пока загрузится и вижу абсолютно пустую карту и вклад.

— Мам! Ты им что дала полный доступ к кабинету личному? — вскрикиваю я.

— Нет, доча. Нет. Я пароль не давала, только три цифры сказала с оборота карты. Но это же не пароль и не пин-код.

Я хватаюсь за голову и начинаю реветь. Истерически рыдать, навзрыд, будто именно сейчас во мне окончательно что-то сломалось. Матвей прибегает из зала и бросается мне на шею, пытаясь успокоить.

— Мамочка, мамочка не плачь, — стирает ладошкой слёзы со щёк.

А мама стоит, закрыв лицо руками.

На вкладе были все наши сбережения. Я ещё думала разнести по нескольким вкладам и часть перевести себе на мой счёт.

Просто не успела.

Глава 10

Полчаса сижу на