На месте пожара огонь бушевал, словно дикий зверь, рычащий и жадно пожирающий всё на своем пути. Удары тепловой волны встречали спасателей, заставляя задерживать дыхание. По рации раздавался голос Захара:

— Отряд, внимание! Удерживаем огонь от складов с химией! Ян, Клим, страхуйте периметр. Иван, Майя, готовьте гидрант на восточной стороне!

— Понял! — отозвался Ян, подтягивая маску на лицо. — Клим, держи шланг ровно, давление прыгает.

— Успокойся, я в норме, — отрезал Клим, протягивая линию в сторону пламени. Его голос звучал напряженно, но уверенно.

— Захар, температура растет, дым густеет! — раздалось по рации от Ивана. — Стена может рухнуть!

Пламя вырывалось из окон, дым клубился чёрными облаками. Захар быстро оценил ситуацию и начал отдавать приказы:

— Ян, Клим, идите по периметру. Майя, к машине. Иван, за мной, внутрь!

— Принято! — отозвался Ян, проверяя оборудование.

Его лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась тревога. Без Степана, который всегда был рядом, казалось, что чего-то не хватает. Словно винтик в слаженном механизме вышел из строя.

Внутри здания жара была невыносимой, как в раскаленной печи. Захар, проверяя радиус обрушения, коротко бросил в рацию:

— Команда, держимся ближе к выходам! Если начнется обвал, эвакуируемся немедленно.

— Ян, прикрой меня! — Клим прокричал сквозь гул. Он продирался через дым, чтобы закрепить пенный ствол. — Тут давление бешеное!

— Держу! Только не бросайся на амбразуру, — отозвался Ян, подтягивая трос.

И тут раздался гулкий треск. Одна из балок над головой зашаталась. Пол под ногами скрипел, угрожая обрушением. Ян и Клим прокладывали пенную завесу, стараясь удержать огонь от распространения.

— Клим, стой! Пол! — закричал он, но было поздно.

Ян поскользнулся, и его нога провалилась в образовавшуюся дыру. Он успел ухватиться за край, но горячий металл обжег руки. Клим, не теряя секунды, бросился к нему, ухватив за страховочный трос:

— Держись, брат, сейчас вытащу!

Тяжелое дыхание и напряженные движения. Ян, стиснув зубы, подтянулся, помогая Климу вытянуть себя на безопасное место. Когда они снова оказались на ногах, оба переглянулись.

— Спасибо.… — только и выдохнул Ян.

— Не за что. Работаем дальше! — коротко ответил Клим.

Операция завершилась под утро, когда первые лучи солнца окрасили клубы дыма в багровый оттенок. Спасатели, измазанные сажей, сидели на ступеньках рядом с пожарной машиной, едва дыша. Тяжелый день оставил свои следы: разорванная форма, раны, покрытые пеплом, и усталость, впитавшаяся в каждую клетку тела. Ян, вытирая пот с лица, замотанной по локоть рукой, заговорил первым:

— Захар, что со Степаном? Его пипец как не хватает.

Остальные тоже повернули головы, ожидая ответа. Захар на секунду замолчал, прежде чем тихо произнести:

— У него семейные проблемы.

Голос Захара прозвучал глухо, словно это была не его боль, а груз, который он вынужден был нести за всех. Ян нахмурился, чувствуя, что за этими словами скрывается больше, чем командир готов был сказать.

— Семейные? Это что-то серьёзное?

— Всё, что вам нужно знать, — это то, что он сейчас не может быть с нами, — Захар отрезал разговор, глядя на огонь, который ещё тлел в развалинах. — Давайте лучше проверим оборудование.

Больше вопросов никто не задавал, но напряжение осталось. Каждый чувствовал, что дело намного сложнее, чем просто "семейные проблемы".

Когда вернулись на базу, тишина уже не казалась спасительной. Она была глухой, пропитанной копотью и недосказанным. Спасатели молча переодевались, кто-то направился в душ, кто-то в кладовку. Но Майя осталась в гараже, ожидая, пока все соберутся.

— Я знаю, что случилось со Степой, — тихо сказала она, когда все снова оказались вместе.

Ян поднял глаза первым:

— Майя, ты.... Ты выяснила?

— У него умерла жена. И ребёнок. — Ее голос дрогнул, но она справилась. —Он нашел ее дома, уже без сознания. Врачи не смогли спасти.

Повисла мертвая тишина. Никто не знал, что сказать. Только Клим глубоко выдохнул и прикрыл глаза.

— Майя.… — Ян качнул головой. — Чёрт.…

— Мы должны помочь. Он бы для нас не пожалел себя. — Она достала из внутреннего кармана конверт. — Я собираю, кто сколько может. На похороны. Просто поддержать. От всех нас.

В раздевалку как раз вошел Захар. Обвел всех тяжелым взглядом и нахмурился. Майя протянула ему конверт.

— Передай Степе. Без слов. Просто отдай, от всех нас.

Захар не стал спрашивать, как они узнали. Ни к чему это все было. Он лишь молча кивнул, взял конверт, вытащил из кармана ещё несколько купюр и добавил сверху. Затем убрал все обратно.

— Я передам.

Больше ничего не нужно было говорить. Потому что команда — это не только те, кто с тобой на вызове. Это те, кто рядом в самую чёрную ночь.

Глава 10

Холодный весенний ветер разгуливал по кладбищу, словно издевался, разнося запах сырой земли и влажного гравия. Небо заволокли низкие серые тучи, как будто сама природа скорбела вместе с теми, кто пришёл на похороны. На краю свежевырытой могилы стояли два гроба: Захар украдкой взглянул на друга, который не отрывал глаз от деревянных крышек.

Степан стоял, будто закопанный по колено в сырой земле. Тело слушалось, но он не чувствовал его. Пальцы озябли, но он не шевелился. Ветер дул в лицо, но никак не мог охладить то, что клокотало внутри. Перед ним земля. Свежевырытая. И два гроба. Один совсем крошечный, словно коробочка для чего-то очень ценного, другой — чуть больше.

В них все, что он не успел. Все, что упустил. Все, что не спас.

Он расслышал голос. Женский. Знакомый. Но будто из-под воды:

— Ты разрушил всё! — выкрикнула мать Елены. Голос был истеричным, разрывающим тишину, как острое лезвие. — Все, до последнего! Почему ты не спас её? Почему?!

Каждое слово огненными иглами вонзалось в грудную клетку. Степан не мог вдохнуть. Горло сдавило. Но лицо оставалось застывшим. Ничего. Ни морщины. Ни дрожи.

— Ты убил их обоих! Ты… ты вообще понимаешь, что ты сделал?! — крик срывался на вой. — Ты никогда не любил её! Никогда! Вот чем всё закончилось!

Он хотел закрыть уши. Уйти. Упасть. Исчезнуть. Но ноги стояли, как вмерзшие в землю. Только пальцы на руках сжались, костяшки побелели. Не от злости. От боли. От вины. Степа молчал и заставлял себя слушать. Наказывал себя, потому что знал, что