– Вы же сами сказали, что он любил загадки. Месяца за два до смерти, он неожиданно сказал: «Ты найдёшь ответы там, где всё началось». Фраза выбивалась из общего контекста разговора, поэтому запомнила. По этой причине нам надо в Тольятти.

– Поясни, – требует мужчина, сосредоточившись на дороге.

Решаю, стоит ли вываливать информацию, но в противном случае могу остаться на обочине и ждать, когда люди Влады настигнут меня.

– Папа родился в Тольятти, там же окончил военный институт и познакомился с мамой. Я там родилась, а спустя три года родители переехали. Мама умерла, когда мне было шесть. Хотела быть похороненной рядом с родителями, но папа сделал ей небольшой склеп, запланировав в нём место и для себя. А Влада его волю исполнить не пожелала…

Я убеждала мачеху, что отца нужно отвезти в Тольятти и похоронить рядом с мамой, как он и мечтал. Она отмахнулась и сделала всё по-своему. Мои доводы показались ей несущественными.

– И?

– Я думаю, завещание в склепе.

– Ты серьёзно?

– Давайте рассуждать логически, – придвигаюсь, обхватывая руками водительское кресло. – Адвокат папы информацией о завещании не располагает, в доме его нет. А Влада даже наняла человека, который вскрыл маленький сейф. Банковская ячейка – место ненадёжное, да и любого работника можно подкупить. И если ты хочешь, чтобы завещание нашёл только тот, кому он предназначается, запутаешь следы. Думаю, именно это папа и сделал.

– Или ты слишком умная или полная дура, – потирает гладковыбритый подбородок. – Я ещё не определился с характеристикой.

– С чего такие выводы?

– Вчера действовала как дура, а сегодня рассуждаешь, будто мозги имеются. Доля правды в твоих словах есть, вот только процент этой доли может быть невелик.

– Решайте сами.

Каждое моё слово воспринято в штыки. Не верит, да и не должен, по сути. Он знал папу, работал с ним, насколько я поняла из рассказа, но никому не доверяет, в особенности девчонке, которую вчера увидел впервые. Предложение мутное. Я и сама это понимаю, но сейчас он мой единственный шанс оторваться от преследования Влады и получить то, что принадлежит мне по праву. Тимур никогда не сталкивался с вооружённым сопротивлением, а значит, не помощник в таких вопросах. Остаётся лишь тот, кто сейчас уверенно ведёт машину, выворачивая на федеральную трассу.

– Вы решили? – напоминаю о себе.

– Хватит «выкать». Бесит.

– Я девушка воспитанная и к взрослым обращаюсь уважительно. Тем более к пожилым людям.

– Чего? – жмёт на тормоз, и я с трудом удерживаюсь на заднем сиденье, едва не перелетев вперёд. – Мне тридцать лет.

– Тридцать? – открываю рот, не веря в услышанное. Я не спец в определении возраста по внешним параметрам, к тому же сейчас существует множество способов омолодиться, но что-то мне подсказывает о значительном занижении возраста. – А время вас не пощадило… С трудом верится, конечно, но… возможно, вы прибегли к процедурам омоложения или операции… – затихаю, расчленяемая яростным взглядом потухшей голубизны. – Или просто выглядите старше… есть же люди, которые не соответствуют своему возрасту…

– Мне тридцать шесть, – выдаёт блондин. И это больше похоже на правду.

– Вы на семнадцать лет меня старше. Почти в два раза.

– Почти не считается. Поэтому только на «ты».

– А как вас зовут? – вспоминаю, что он вчера не представился. – Если нам придётся проделать долгий путь, я должна к вам как-то обращаться. Не кричать же мне «эй ты» или «мужчина».

– Овод.

– И всё? Просто Овод. А как же имя, фамилия?

– Достаточно прозвища, – настаивает на своём. – В моём мире прозвище – своего рода личный код. Фамилия тебе ни о чём не скажет, имя тем более. Сближаться не планирую, делиться личными сведениями не намерен.

– Хорошо, Овод так Овод, – соглашаюсь, потому как большего не добьюсь.

Поднимаю телефон, который оказался на коврике, пока моё тело трепыхалось по сиденью, но мужчина выхватывает его, снимает крышку, вынимает батарею и бросает в бардачок.

– Я хотела ещё раз позвонить Тиму. Возможно, он попал под обстрел, как и мы. По этой причине не забрал меня.

– А если бы забрал, рванула бы в Тольятти?

– Скорее всего. Он единственный, кому я верю. Он не подведёт, не предаст.

– Пятьдесят пять килограмм наивности, – фыркает Овод, поглядывая на меня. – Иногда нельзя верить даже самому себе.

– Почему?

– Потому что эмоции – дерьмовые советчики. Все самые большие глупости человек совершает под их воздействием. В такие моменты именно они управляют головой и языком, создавая проблемы, которые с трудом можно разрулить. По этой причине и существует понятие «в состоянии аффекта», которое отвечает за кратковременные реакции, развивающиеся в критической ситуации и заставляющие человека совершать несвойственные ему поступки.

– Например, убить человека?

– Чаще всего убить.

– А вы убивали кого-нибудь? – Я же не настолько наивна, чтобы не понять: оружие, спокойствие в момент обстрела и способность оторваться от погони – навыки, которые появились с опытом. И пусть лично с такими, как Овод, я не сталкивалась, лишь иногда замечая оружие у гостей отца, но хороший, тихий мальчик меня не защитит.

– Допустим, – отвечает расплывчато. – Хочешь выйти?

– Нет. Мы заключили договор, и новые сведения не являются причиной расторжения.

– Деловая хватка. – В его голосе слышится уважение. – Твой отец тоже всегда всё доводил до конца, не отказываясь от своих слов. Не думал, что домашний цветочек на такое способен.

– Цветочек?

Он не спешит отвечать, но мой испытывающий взгляд не оставляет шансов.

– Есть цветы уличные. Они подвергаются воздействию окружающей среды, и несмотря на различные, не всегда благоприятные факторы в виде солнца, дождя, ветра, выживают. Адаптируются и продолжают расти в новых, даже суровых условиях. А есть цветочки комнатные. Их место на подоконнике, а основная функция – радовать цветением. За ними ухаживают: питают влагой, создают комфортную температуру, насыщают добавками, лечат, если нужно. Такие растения имеют шанс выжить только при посторонней помощи. Отправься они на улицу, не адаптированные и совершенно беспомощные, погибнут. Бороться не станут, потому что не умеют. Ты из разряда вторых.

– Вы… ты меня не знаешь!

– Я знаю, что вчера ты была растеряна, на грани истерики. Сегодня кричала, когда по машине прилетели первые пули. – Кричала? Я не помню подобного. Или была настолько шокирована, что реакции тела жили своей жизнью, стирая из памяти неприятные и ужасающие моменты. Я кричала… – Всё это доказывает факт неприспособленности к жестокости внешнего мира. Отец совсем ничего не рассказывал о своей деятельности?

– Никогда. Влада знала, думаю, и Наташа. Меня не посвящали.

И здесь я оказалась за бортом, лишняя в собственной семье. Или папа так оберегал меня?

– Так что, Цветочек,