Сын выглядит растерянным.

- Я просто от вас устала. Хочу пожить для себя. Малышей у нас нет, чтобы им моя забота ежесекундно была нужна. А вы уже все взрослые и самостоятельные, - снова надеваю дежурную улыбку, хоть и очень большое желание разразиться отборным матом.

- Ты от отца уходишь? - сын опирается на стену, скрещивает руки на груди. Растерянность сменяется презрением. Копия муж, просто все капли подобрал. - У тебя мужик появился?

Бросится оправдываться или сказать правду?

- Это не твое дело. У тебя есть своя семья, вот ею и занимайся. За папенькой понаблюдай, может, тогда все вопросы и отпадут. За женой, уж очень она у тебя развязно себя ведет.

Все-таки эта дурацкая деликатность мешает мне жить. Всю жизнь меня тыкали, обтачивали под стандарты благородных девиц. Сначала мама, она была единственным учителем младших классов в нашей деревне. Учила сразу во все классы, все сидели в одном кабинете. И, конечно, с меня спрос был отдельный - всегда с улыбкой, всегда приветлива, тактична. Даже если на душе торнадо. Потом, дабы не позорить мужа в “высшем” обществе стала еще тише, еще скромнее.

Кажется, хватит. Пока выковыривать все, что у меня на душе.

- Ты с ума сошла? Вам уже под сраку лет, а вы все в любовь играете? - не верю своим ушам, как будто на кадр с сыном наложили голос мужа. - Ты понимаешь, в каком свете нас вставят? Если тебе все равно, тебе до пенсии уже всего ничего осталось, то мой путь только начинается.

Артем рычит, брызжет слюной в разные стороны.

- Хорошо хоть до пенсии, а не до гробовой доски. Радует, - снова защитный смешок. - Вы себя с королевской четой не перепутали? - Начинаю огрызаться. Странно, сдаваться не хочется, нарастает волна возмущения. - А когда ты пьяный за руль садился, а мы потом тебя выкупали, куда все эти благородные замашки девались? А?

Давно я не помню себя в таком настроении.

- Ага, копейкой попрекать начала. Спасибо.

Ага, ущемила чувство собственного достоинства молодого “королевича”.

- Ты еще у папы про его любовницу поинтересуйся. Или в ваших кругах принято иметь даму сердца?

Сжимаю губы. Сердце сейчас выскочит из груди. Самое страшное было признаться себе, а потом кому-то об этом рассказать. Все дерьмо я должна переживать в одиночестве, чтобы не жалели, не сочувствовали, у меня все должно быть хорошо, с единорогами и блестками.

Жду реакцию сына. Он меняется в лице: место призрения занимает брезгливость. Может, он станет на мою сторону?

- Ты из-за какой-то бабы? - сын говорит почти шепотом, но в этом столько насмешки. - Мам, ты слепая, или полная дура? Он же всю жизнь гулял, сколько я себя помню. А ты только очнулась? Выбрось эту дурь из головы. Я-то думал, что есть какая-то проблема. Пффф.

Он подходит ко мне, обнимает. Но это не для утешения, чтобы показать, что я ущербная, слепая, безмозглая.

- Артем, у вас купюры вместо мозгов теперь? - тихонько отталкиваю и сама делаю шаг назад. - Ты сейчас себя слышишь? Я же тебя не так воспитывала, в какую секунду из нормального парня, ты превратился в меркантильного монстра.

Внутри все горит. Я правда наивная и слепая дура. Муха в логове пауков.

- Мамочка, твоё благородство нахрен никому не нужно. Миром правят бабки. Посмотри на своих родственников — бедные, но гордые. В халупах живут, на море никогда не были, ездят на тарантайках. Глаза открой, дура.

Мозг отключается. Отвешиваю хлесткую пощечину сыну. Никогда его не била...

Он смотрит на меня волчонком.

- Ты об этом еще пожалеешь....

Глава 10

Ирина

Иду в спальню. В душе все горит. Сердце как будто раздирают когтями злые черные кошки. Разве я это заслужила?

Открываю шкаф. Кому теперь нужны эти платья и костюмы? Куда я и в деревню с собой возьму?

Хватаю свою повседневную сумку и кошелек, зарядку для телефона и ноутбука. Если бы было время подумать, что может еще пригодиться, но его уже нет. А то так, на эмоциях, я со всей семьей поругаюсь. Два дня перекантуюсь у мамы, потом пойму, что и как.

Сейчас понимаю, что у меня нет важной части жизни людей - друзей. Есть только коллеги и товарищи мужа. Не к кому из них я сейчас пойти не смогу, чтобы попросить переждать самое пекло. Из моих знакомых - парикмахер, портниха, маникюрщица, которые с удовольствием со мной дружат, пока я их клиентка.

Ира, ты сама виновата. Это сейчас говорят, что женщина - отдельная единица, у нее должны быть свои интересы, свои хобби. И деньги свои. А я безмозглая, бесхребетная! Мне как на свадьбе фату сняли, платок повязали, я сразу в себя и потеряла, в моей голове поселилась баба в халате. Вот с ней и существую. Жила только сыном и мужем, их интересами. И где-то в душе осуждала тех, кто шел против системы: как же дети брошены. муж не кормлен. Дура! Бабушка мне с детства говорила: близок локоток, а уже не укусишь. Вот, Ира, расхлебывай!

Спускаюсь вниз. Вся компания стоит в коридоре, ждут, что будет дальше.

- Ты куда? Ир, давай сами все мирно решим. Что ты взбрыкнула? - муж идет ко мне. - Обещаю, все дальнейшие празднества только в кафе. В том, которое ты выберешь, а я не буду жмотиться. Вот надо будет миллион - бери.

- Стоп, - выставил руку вперед. - Мне нужно время, чтобы понять, как жить дальше. Вик, ты присмотрись. Миша баб домой таскает, изменяет, а сын все знает и покрывает. Дурой мать называл. Ты не думай, что тебя эта участь обойдет. Мотай на ус. Вы как хотите, но я не могу больше в этом дурдоме жить.

- Теть Ир, может, вы себя не очень мудро повели? Вы же женщина, включили мудрость, ласку, женскую сексуальность. И все, мир вас услышал и все проблемы развеял.

Вика что-то хочет еще сказать, но Миша ее перебивает.

- Ты, щенок, как ты с матерью разговариваешь? - муж поворачивается к Артему, дает ему оплеуху. - Ты с ума сошел?

- Ты