— Домой, — бросает он через плечо. — То есть, на квартиру.

— Стой! — я бросаюсь за ним, но он уже в коридоре. — Мы ещё не закончили!

— Закончили, — говорит он, не оборачиваясь. — Я же сказал — я монстр. Монстры не меняются, Злата. Они только притворяются людьми.

Дверь хлопает, и я остаюсь одна в коридоре. Слышу, как за окном заводится двигатель его машины, как шины шуршат по мокрому асфальту.

Я прислоняюсь спиной к стене и медленно сползаю на пол. Руки дрожат, сердце колотится так, что кажется, вот-вот выскочит из груди.

Что же это было? Минуту назад мне казалось, что мы наконец-то поняли друг друга. Что он готов открыться, а я готова его принять таким, какой он есть. А потом он снова надел свою маску и ушёл.

«Монстры не меняются», — эхом отдаются в голове его слова.

Но я-то знаю, что это не так. Я видела его настоящего. Того парня, который плакал над больной кошкой и смеялся над глупыми комедиями. Того, кто мог целовать меня часами и говорить, что я самая красивая на свете, даже когда я была растрёпанная и в старой футболке.

Куда же он делся? Когда исчез?

И тут я понимаю. Понимаю, что происходило на самом деле все эти годы. Руслан не стал монстром. Он просто решил, что я хочу видеть рядом с собой монстра. Успешного, сильного, неуязвимого.

А я... Господи, а я ведь действительно иногда этого хотела. Когда денег не хватало на новые вещи, я мечтала о муже-добытчике. Когда соседки хвастались успехами своих мужей, я хотела, чтобы мой Руслан был не хуже. Когда возникали проблемы, я ждала, что он всё решит одним взмахом руки.

Я сама превратила его в монстра. Своими ожиданиями, своими требованиями, своим недовольством тем, что он не может дать мне ту жизнь, которую я видела в кино.

И теперь мы оба несчастны. Он — потому что потерял себя. А я — потому что потеряла его.

Я поднимаюсь с пола и иду на кухню. Там всё еще стоят наши чашки с недопитым кофе. Такие обыкновенные, домашние. А ведь ещё час назад мы сидели здесь, и он признался, что любит меня.

Любит. До сих пор.

Но почему же тогда он ушёл? Почему не борется за нас?

Я хватаю телефон и набираю его номер. Гудки. Много гудков. А потом голос:

— Не звони мне, Злата. Пожалуйста.

— Подожди! Не клади трубку! — кричу я в телефон. — Я поняла!

— Что поняла? — в голосе усталость, которую он больше не прячет.

— Поняла, почему ты стал таким. Почему ты боишься быть собой.

Тишина. Слышно только, как капли дождя стучат по стеклу его машины.

— Потому что я сама тебя такого хотела, — говорю я, и слова даются мне с трудом. — Сама превратила тебя в монстра.

— О чём ты?

Я прохожу в гостиную и сажусь на диван — тот самый, где мы когда-то смотрели фильмы, обнявшись. Где он читал мне вслух книги, когда я была беременна Савелием.

— Помнишь, как ты приходил домой после работы и рассказывал, как прошёл день? — говорю я в трубку. — Как жаловался на клиентов, на проблемы, на то, что не получается?

— Помню, — голос звучит осторожно.

— А я что делала? — вопрос риторический, но я жду, пока он ответит.

— Не знаю. Слушала?

— Слушала, а потом начинала давать советы. Говорила, что тебе нужно быть жёстче, увереннее, что успешные мужчины не жалуются, а действуют.

Молчание. Долгое, тяжелое молчание.

— Я думала, что помогаю тебе, — продолжаю я, и мой голос дрожит. — А на самом деле просто требовала, чтобы ты стал кем-то другим. Кем-то более... подходящим для роли мужа успешной женщины.

— Злата...

— Нет, дай мне договорить! — прерываю я его. — Ты помнишь тот вечер, когда у тебя сорвалась крупная сделка? Ты пришёл домой расстроенный, чуть не плакал от злости на себя. А я что сказала?

Он не отвечает, но я знаю, что помнит.

— Я сказала: «Хватит ныть. Найди других клиентов». Помнишь?

— Помню, — голос едва слышный.

— А потом ты больше никогда не рассказывал мне о проблемах. Стал приходить домой с каменным лицом и говорить только о том, что всё хорошо. Даже когда всё было плохо.

Я встаю и подхожу к окну. За стеклом серый день, мокрые деревья, пустая дорога. И кажется, что весь мир затих, слушая нашу исповедь.

— Ты решил, что мне не нужен живой человек с чувствами и слабостями, — говорю я. — Что мне нужна машина для зарабатывания денег и решения проблем.

— А разве не нужна? — в его голосе появляется горечь. — Сколько раз ты говорила, что устала от наших финансовых проблем? Что хочешь жить как люди?

— Говорила, — признаю я. — Но не потому, что не любила тебя настоящего. Потому что боялась.

— Чего боялась?

— Того же, чего и ты. Боялась быть слабой. Боялась показать, что мне страшно, что я не справляюсь. Мне казалось, что если я буду требовательной женой, то ты станешь сильнее. А получилось наоборот — ты стал холодным.

Слышу, как он глубоко вздыхает.

— Мы оба дураки, — говорит он, наконец.

— Полные дураки, — соглашаюсь я. — Но это не значит, что это нельзя исправить.

— Можно?

В его голосе появляется что-то новое. Не надежда ещё, но... любопытство. Желание поверить.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Но хочу попробовать. Хочу узнать, кто мы есть на самом деле. Без масок, без ролей, без страхов.

— Это может быть больно, — предупреждает он.

— Больнее, чем сейчас? — смеюсь я сквозь слезы. — Руслан, мы же убиваем друг друга. Медленно, но верно. Разводом, войной, ненавистью. Может, лучше попробовать убить маски?

Долгая пауза. Я представляю, как он сидит в машине и смотрит на дождь. Наверное, сжимает руль, как делает всегда, когда нервничает.

— Ты права, — говорит он тихо. — Я воспринимал твою потребность в близости как упрёк.