— Вы приступаете к своим обязанностям прямо сейчас, — недобро сузил глаза Греков, выкидывая в помойное ведро-то, что поднял с пола.

— А?..

— Этот день я оплачу в двойном тарифе. Мне срочно нужно отъехать по… работе.

От Лиды не укрылась заминка.

“Он, что по бабам катается?..” — девушка отчетливо выдала взглядом свой вопрос.

Семён тяжело вздохнул, потому что скучает по нему, а он все никак не научит играть его в футбол.

— Мне можно сделать один звонок?

— Кому?

— Своему адвокату, ведь рабовладельческое право завершилось в каком там году?.. — задумчиво потерла подбородок Лида. — Я же вам не сказала: “Да”. А вы сразу: “Вы приняты”.

— Пап, она мне нравится!

Ошметок картофельного пюре от ложки отрикошетил в лоб Богдана и упал в чашку с кофе. Брызги попали на белоснежную рубашку.

Богдан – злится.

Мальчик – боится.

И только хорошая девочка Лида решила им помочь.

Глава 7

Глава 7

Богдан поехал на смотровую площадку, чтобы проветрить голову.

Порой с детьми бывает так тяжело, что выть хочется в подушку, желательно наедине. Уж точно не тогда, когда по тебе прыгает пятилетний малец, думая, что мы продолжаем играть по его правилам, именуемым «игрой»

Он смотрел на город и думал о том, что Семёну не повезло больше, чем ему. А он у него один. И, опять же, он не смеет истерить. Не по-мужски это.

Пятнадцать минут на свежем воздухе стоили ему сеанса три у хорошего семейного психотерапевта. Порой одиночество лучше, чем разговоры обо всем и одновременно ни о чем. Разобраться в себе и найти единственную точку опоры в одном маленьком мальчике.

Греков Богдан не святой.

До появления Семёна в его жизни он вел разгульный образ жизни. Мотоциклы. Тачки. Скорость. Ммм… Женщины. Да, их было невероятное множество и на любой вкус.

Все изменилось с появлением приемного сына. Резко сократилось время на собственные потребности, а он стал его центром… Центром всего.

«Почему же он тогда не отказался от него во благо своим хотелкам, раз так скучает по ним?» — могли бы вы подумать.

Ответ на ваш вопрос прост – он не смог отказаться от ребенка, потому что подсознательно хотел семью. Люди, которые активно показывают, что им хорошо в шумных компаниях, страдают одиночеством. Проверено на нем самом.

То ли он девушек встречал не тех… То ли знакомился не в тех местах… Когда они оставались наедине с Семёном, то сбегали практически сразу.

Это напоминало ему историю одного мальчика из кинофильма, поэтому уже смирился и довольствовался непродолжительными встречами с…

Ой, ладно. Не о женщинах Грекова сейчас речь.

— Твой папа точно разрешает тебе гулять по зданию? Что-то мне не верится, — Лида присела перед мальчиком, чтобы поправить кофточку.

— Не разрешает, — расстроенно повесил нос мальчик.

— Врать – плохо, — погрозила указательным пальцем ему она.

— Расскажешь ему, да?

Рублёва тяжело вздохнула.

Что же это за детство то такое, что даже «ребенком» нельзя побыть в свое законное время?..

Наверное, поэтому мужики отрываются после сорока – под предлогом того, что они еще не «нагулялись».

Кайфовали бы на радость в отведенный период «жопой в луже», чем потом при галстуке…

Ох, Лида сейчас подумала о Грекове. Взрослый мужчина, конечно. Одинокий, да к тому же отец-одиночка. Приспичило на фоне стресса. Ей бы понять его, положа руку на сердце.

Да, только не получается у «хорошей девочки Лиды». Огреть она его хочет по голой заднице, чтоб при этом был при галстуке.

— Нянь, у меня за ушком чешется, — Семён аж поморщился, когда притронулся к маленьким пупырышкам. Тем, что мы еще помним из детства.

Хорошо, если в детстве.

— Батюшки, это же… — споткнулась на половине фразы Лида. — Я ж в детстве ей точно не болела. Посиди-ка здесь, Семёнушка. И не чеши.

Рублёва отошла в сторонку, чтобы позвонить Кнопке.

— Кать, у нас ветрянка.

— Не гони.

— Я пришла на собеседование, — Лида умышленно обрезала историю до ознакомительной части, чтобы сразу же сообщить: — у мальца ветрянка.

— Твою ж!..

— Ты не болела?

— Нет!

— И что мне теперь делать?

— Как минимум ко мне не приближаться! А ванна, кухня… Ох, Лидка!.. Что же нам делать?!

— Слушай, я потом тебе перезвоню. Мне надо за мальчиком присматривать, — не дослушав ее, оборвала звонок.

Девушка заметила, что на его ручках тоже появилась сыпь от ветрянки.

— Папа будет ругаться? — мальчик встревоженно задал вопрос Лиде. — Он не любит, когда я болею. Переживает сильно и ночами не спит.

— Хороший у тебя папка, Семён. Не любит, когда ты болеешь, потому что ему тебя жалко. Вот и все.

Когда появился Богдан, то эти двое уже обнимались.

Идиллию пришлось прервать покашливанием, как мы помним, в не маленький кулак.

Лида почувствовала на себе взгляд мужчины, как только он тихо вошел в кабинет. С его габаритами – почти непосильная задача.

Он посмотрел на нее с недоверием, но в его взгляде уже не было той ярости, что была раньше.

— У нас ветрянка. Вы болели?..

— Вет… Что?! — вопросительно округлил Богдан глаза.

— Просто ветрянка, если вовремя обратиться к врачу.

— Я не болел, — пошатнулся он на месте.

— Кричим: «Караул». Вызываем Доктора Айболита, чтобы он вылечил нас всех, — этой фразой Лида старалась развеселить Семёна. В яблочко.

— Что-то в глазах потемнело, — Греков завалился на диван грузным мешком. — Может я сплю, и мне снится кошмар?! Точно!..

— Папа! Папочка! — кидается на него Семён, насильно открывая у того глаза.

Со стороны кажется, что он ему хочет выдавить глазные яблоки.

Лида прыснула от смеха.

— Карантин двадцать один день, — Рублёва отчетливо помнила, насколько их группу лишили воздушных прогулок и всего остального, ради чего она ходила туда.

— Вы моя на двадцать один день, — Богдан приоткрыл один глаз.

— Вам плохо? — рассмеялась она, но потом ее улыбка плавно приобрела отрицательное значение «почти