Хотя Шейн намекнул, что она все еще жива и ее еще не продали, это не значит, что она не пострадала.

— Все будет хорошо, — говорит Камилла сдавленным голосом, когда мы останавливаемся перед дверью.

Я киваю и открываю ее, воздух выбивает из моих легких, когда я вижу скрюченное тело Зои посреди кровати.

Простыни и подушки вокруг нее в беспорядке.

Она садится и забирается обратно на кровать, в ее глазах ужас.

— Это всего лишь я, Зои. Это всего лишь я. Я здесь, и никто никогда больше не причинит тебе вреда. — Мой голос напряжен, и перед глазами все расплывается, пока я пробираюсь через маленькую комнату, чтобы добраться до нее. — Они причинили тебе боль?

— Бедра и ребра, — выдыхает она и задирает рубашку, чтобы показать мне темные синяки, расползающиеся по ее телу.

Слезы текут по ее лицу, когда она смотрит на меня. — Они мертвы?

— Они мертвы. — Я заключаю ее в объятия, осторожно, чтобы не причинить ей еще большей боли.

Горячие слезы текут по моим щекам, когда я беру ее на руки и прижимаю к себе. — Мы отвезем тебя к врачу, а потом я отвезу тебя домой.

Она кивает, рыдая у меня на плече, пока я несу ее мимо мертвых мужчин к машине.

Камилла вызывает бригаду уборщиков, пока мы мчимся к врачу.

Зои стонет с заднего сиденья при каждом ухабе на дороге.

Я чувствую себя ужасно, но это самый быстрый способ получить ее помощь.

Когда я смотрю на нее в зеркало, напряжение в моем теле начинает немного спадать.

Зои в безопасности. С Зои все будет в порядке.

Позже той ночью, когда Зои забирается к нам в постель, я пытаюсь отскрести кровь из-под ногтей.

Я не хочу, чтобы у меня остались воспоминания о сегодняшнем вечере.

— Кристиан, пожалуйста, просто иди в постель, — говорит она дрожащим голосом. — Я не смогу заснуть без тебя.

Я опускаю взгляд на свои ногти, разглядывая их, пока не убеждаюсь, что там ничего нет.

Когда я больше не могу тянуть, я подхожу к кровати и ложусь рядом с Зои.

Моя грудь сжимается, когда я заключаю ее в крепкие объятия и прижимаю к себе.

Я чуть не потерял ее сегодня. Я был так близок к тому, чтобы прийти слишком поздно.

Если бы Шейну удалось продать ее, она исчезла бы из города еще до утра.

Я не могу прожить жизнь без нее.

Зои прижимается лицом к моей груди, и у нее снова начинаются слезы.

Я провожу руками вверх и вниз по ее спине, предлагая ей единственное утешение, на которое я сейчас способен.

Нет слов, которые могли бы все исправить. Я не могу стереть из памяти предательство ее отца или унять боль, которую она испытывает.

Все, что я могу сделать, это обнять ее и помочь пройти через это.

Я буду держать ее столько, сколько потребуется.

Глава 30

Зои

Я засовываю руки в карманы своего черного платья и пристально смотрю на себя в зеркало.

Я не могу этого сделать. Я не могу пойти на похороны человека, который лишил меня жизни, даже если он был моим отцом.

Тому, что он сделал со мной, нет прощения.

Ава входит в комнату, когда я тянусь к молнии. — Ты не пойдешь на похороны? — Спрашиваю я.

Я оборачиваюсь и смотрю на нее.

Комок угрожает задушить меня, пока я пытаюсь подобрать слова, чтобы сказать ей, что я не могу уважать этого ублюдка. Он мог быть ужасен по отношению ко мне, он мог попытаться продать нас обоих. Но он все еще ее отец.

Ава знает, что произошло. В какой-то степени.

Она знает, что меня похитили секс-торговцы и что папа все это организовал. Она знает, что торговцы убили его. Все остальное я держал в секрете.

Она не знает, что именно папа позвонил торговцам людьми и сказал им, где меня найти. Он был тем, кто увидел меня в той камере и предпочел уйти, потому что его долг был выплачен.

Узнать всю правду — это убило бы ее. Я не могу так обидеть свою сестру.

Я не мой отец.

— Я не могу, Ав, — бормочу я, расстегивая платье и стягивая его через голову.

Я отбрасываю его в сторону, прежде чем схватить халат и натянуть его обратно. — Только не после всего, что он со мной сделал.

Глаза Авы наполняются слезами, но она кивает. — Я должна идти. Мне нужно закончить.

Я обнимаю ее, тихо шипя от боли в ребрах. — Все в порядке, Ав. Для тебя он был другим мужчиной, чем для меня. Он защищал тебя.

Это единственная правда, которая имеет значение. Ее правда.

Бог знает, что настоящая правда никому не помогает.

Папа мертв, и Шейн мертв. Никто не придет за ней.

Сказать ей, что папа собирался продать и ее, не стоит той боли, через которую ей придется пройти. Это тяжесть, которую я понесу одна.

Я слишком сильно люблю ее, чтобы вот так разрушать ее жизнь.

Ава заслуживает самого лучшего в жизни, и теперь, когда папы нет, я уверена, что она это получит.

Через несколько часов после похорон Ава возвращается в дом.

Кристиан поднимает взгляд со своего места на диване, когда она входит в комнату.

Тушь размазалась по ее щекам, но слез нет. Ава стоит посреди комнаты, глядя на меня отстраненным взглядом.

— Я ненадолго оставлю вас двоих наедине. — Кристиан встает и целует меня в макушку, прежде чем покинуть комнату.

Ава вздыхает и садится на диван рядом со мной. Она закрывает лицо руками, когда я откладываю книгу в сторону и скрещиваю ноги. Ее плечи поднимаются и опускаются в такт глубокому дыханию.

Когда она, наконец, поднимает на меня взгляд, единственным признаком того, что она плакала, являются ее покрасневшие глаза. Размазанный макияж стерт, а ее рот сжат в жесткую линию.

— Мне нужно знать, что еще он сделал, — говорит Ава пустым тоном, глядя на меня. — Я знаю, что ты скрываешь что-то от меня. Мне нужно знать правду, но я уважаю то, что ты не хочешь говорить об этом.

— Я не знаю. — Я протягиваю руку и сжимаю ее. — Ава, один из нас заслуживает того, чтобы помнить о хороших сторонах его характера. Это разрушено для меня, но ты не должна разрушать это для себя. Иногда о некоторых вещах лучше не знать.

— Мне нужно знать,