После еще одного ополаскивания он поднимает меня на ноги и прижимает к себе. Его губы нежно прижимаются к моим, исцеляя не только наши раны. Едва избежав ужасной судьбы, мы каким-то образом нашли друг друга. Снова.

Кэл склоняет свой лоб к моему. Теплая вода падает на наши плечи, наши тела, и когда он говорит, в его голосе слышится недоверие.

— Ты меня любишь?

Я ждала этого. Где-то между тем, как он инстинктивно понял, что мне нужно его прикосновение, еще на парковке, и тем, как он вынес меня из машины и позаботился обо мне в душе, я поняла, что было правильным решением отправить ему сообщение. Я отправила его, думая, что не выберусь из той гостиничной комнаты. И все же мы здесь, держимся друг за друга в нашей ванной, вдыхая жизнь друг в друга с каждым выдохом.

Я смотрю ему в глаза, не в силах набраться смелости, чтобы сказать это вслух. Я знаю, что это глупо, но часть меня — та часть, которая все еще скорбит о нашей утраченной любви — хочет, чтобы он сказал это первым. Мне нужно, чтобы Кэл открыл эту дверь, впустил меня. Раз и навсегда.

Он улыбается, читая правду за моим молчанием. Вода стекает по его коже, затемняя его каштановые волосы и капая с кончика носа. Он смеется, быстрым, торжествующим смехом, прежде чем из его уст вырывается

— Спасибо, блять, — и он прижимается губами к моим, целуя меня, как будто я воздух, который держит его в живых. Зубы стучат, языки танцуют, пальцы скользят, чтобы прижать мое лицо к его, и я обхватываю его бедро ногой.

Его широкая ладонь скользит по моей шее, ключице и останавливается на моей груди. Сжимая ее один раз, два, он стонет в мой рот, поглаживая мой сосок. Каллахан поглощает каждый стон, возбуждая меня едва заметным прикосновением.

Как будто он помнит, так же как и я. Наши тела сливаются воедино при прикосновении давно забытого любовника, но с добавлением страсти, вызванной спасением от верной смерти.

Мы целуемся так несколько раз. Затем он отрывает свое лицо от моего, хотя, похоже, ему это больно. Душ остыл, и он выключает его, прежде чем протянуть мне пушистое полотенце с нагревателя. Теплый хлопок обволакивает мое тело, и я почти стону. Должно быть, мне не удается полностью подавить этот стон, потому что взгляд, который Кэл бросает на меня, может сжечь землю.

Мы вытираемся полотенцами, и я пытаюсь как можно лучше высушить волосы, не доставая фен. Я не хочу терять с ним больше времени сегодня вечером. Пока я вожусь с волосами, Кэл наносит мазь и заклеивает пластырем бицепс. Когда мы заканчиваем, он бросает полотенце на пол и ведет меня за руку к кровати, полностью игнорируя гардероб. Он ухмыляется, откидывает одеяло и падает на матрас. Он тянет меня на себя. Воздух прохладный, но он накрывает нас одеялом, и нам сразу становится тепло.

Наши ноги переплетаются, и я прижимаюсь лицом к его груди, чувствуя биение его сердца под моей щекой. Кэл легким прикосновением скользит по моей руке, рисуя на моей коже бессмысленные узоры. По моей обнаженной коже бегут мурашки. Он прижимает меня к себе, его дыхание ласкает мое лицо, и я погружаюсь в его объятия.

Когда он говорит, его голос низкий, а сердце бьется под моей щекой.

— Рен, все, что я делал в этой жизни, было для того, чтобы вернуться к тебе. Когда умер мой отец, я знал, что это эгоистично и опасно, но я не мог больше держаться от тебя подальше. Ты больше не жила в поместье Бьянки, и я месяцами раздумывал, смогу ли я обеспечить тебе безопасность. С тех пор, как мы поженились, каждый раз, когда твоя жизнь была в опасности, я чувствовал себя, как будто мне в грудь вонзили нож. Но каждое утро, когда я вижу твое угрюмое лицо, которое проясняется от кофе, в котором больше сливок, чем кофе, или когда у тебя продуктивный день, посвященный писательству, или когда Дарла ни разу не забывает о твоей неприязни к сыру... Это как идеальный бальзам для моей души, который шепчет мне, что я был прав, подвергнув тебя опасности, только чтобы снова обрести тебя.

Кэл проводит большим пальцем по моей щеке, и я наклоняю лицо к его лицу. Он продолжает:

— Я любил тебя с того момента, как понял значение этого слова. Каждый миг, проведенный в разлуке, я мечтал о том, чтобы однажды вернуться сюда, к тебе. Я знал, что это глупо, но, Рен, я никогда никого не любил так, как люблю тебя. Никто никогда не захватывал мое внимание так, как ты. И единственное, чему я научился за все время, что мы были порознь, — это то, что я никогда не смогу. Ты вплетена в каждую клеточку моей души. Без тебя меня нет.

Его слова исцеляют что-то во мне, и боль, которая раньше пульсировала между моих ребер, теперь не кажется такой острой. Конечно, осталась тупая боль от осознания того, что мы провели так много времени порознь, когда могли быть вместе, но я не могу так думать. Я не могу провести всю жизнь, желая, чтобы все сложилось по-другому, не когда у меня есть Кэл, который дает мне все, о чем я мечтала. Я не знаю, что сказать; мои мысли в полном беспорядке. Поэтому вместо этого я прижимаюсь к нему.

Его губы сливаются с моими, наши тела сливаются воедино, наконец-то воссоединившись после столь долгого разлуки. Его рука скользит вниз, обхватывая изгиб моей попки, притягивая меня ближе. Одна из его ног скользит между моих, упираясь в мою киску. Я не могу сдержаться, я трусь о его бедро, стону в его рот. Он поглощает каждый звук, вытягивая их, пока одна рука ложится на мое бедро, перемещая мое тело взад-вперед по его бедру.

— Вот так. Оседлай мою ногу, Зайчик. — Его слова звучат как рычание у моих губ, и я тихо стону. Его свободная рука закидывает мои влажные волосы за ухо, оттягивая мое лицо назад крепким захватом, пока он пристально смотрит мне в глаза. Кэл внимательно наблюдает, его прищуренный взгляд скользит по моему лицу, моим приоткрытым губам, пульсу на шее. Он рычит, прижимая свои губы к