— Ты хочешь знать, почему я "изменилась"? Почему стала "приземлённой"? Потому что, пока ты строил свою карьеру и зарабатывал деньги, я растила твоего сына. Пока ты летал в командировки и "развивал бизнес", я вставала к ребёнку по ночам, водила его к врачам, учила читать и считать.

Руслан хочет что-то сказать, но я не даю ему.

— Я жертвовала своим творчеством, своими мечтами, своей молодостью ради нашей семьи. Думала, что мы команда. Что ты ценишь это. А оказывается, для тебя я просто превратилась в домохозяйку, которая надоела.

— Злата...

— Ты говоришь о рутине? О предсказуемости? — продолжаю я. — А кто создал эту рутину? Кто каждый вечер приходил домой уставший и недовольный? Кто на мои попытки поговорить отвечал: "Не сейчас, у меня проблемы на работе"?

Вижу, как он морщится. Попала в болевую точку.

— Кто отменял наши романтические ужины из-за "срочных встреч"? Кто забывал про мои дни рождения и годовщины? — голос мой становится всё тише, но каждое слово весит тонну.

— Я работал для семьи...

— Ты работал для себя! — взрываюсь я. — Для своего эго, для своих амбиций! А семья была удобным прикрытием. "Я так много работаю ради жены и сына". Хрень полная!

Руслан отступает на шаг, словно я его ударила. И знаете что? Я бы ударила. С удовольствием.

— Ты хочешь яркую, живую женщину? — продолжаю я. — Так я же предлагала! Помнишь, два года назад я хотела съездить в Италию? Только мы с тобой, на неделю? А ты сказал: "Не время, слишком много работы".

— Тогда действительно было много...

— А помнишь, год назад я хотела пойти на курсы актерского мастерства? Сказала, что давно мечтаю попробовать? А ты: "Зачем тебе это? У тебя и так дел хватает".

С каждым примером я вижу, как он всё больше сжимается. Наконец-то до него доходит, что в нашем разладе виновата не только я.

— Ты убил во мне ту девушку, по которой теперь скучаешь, — говорю я тихо. — Своим равнодушием, своим нежеланием видеть во мне что-то кроме домохозяйки. И теперь обвиняешь меня в том, что она исчезла.

Тишина. Руслан стоит, опустив голову. А я вдруг чувствую странное облегчение. Наконец-то сказала всё, что кипело внутри.

— Хорошо, — говорю я, наконец. — Допустим, я приняла твоё объяснение. Допустим, я понимаю, почему ты разлюбил меня. Но почему именно так? Почему в день нашей годовщины, перед гостями? Почему не мог сказать честно, с глазу на глаз?

Он поднимает голову, смотрит на меня.

— Я... не знал, как сказать.

— Не знал?! — хохочу я. — Руслан, ты ведёшь переговоры на миллионы долларов! Ты умеешь убеждать людей, находить подходы к самым сложным клиентам! И ты не знал, как сказать жене, что хочешь развода?!

— С тобой всё сложнее.

— Почему?

Он молчит, и я понимаю: потому что с чужими людьми ему всё равно, что они почувствуют. А со мной было бы больно и неловко.

— Ты просто хотел поскорее покончить с этим, — констатирую я. — Как с бизнес-сделкой. Быстро, чётко, без лишних эмоций. Объявил, ушёл, дело сделано.

— Может быть.

— Знаешь, Руслан, я могла бы тебя простить за то, что разлюбил. За Виолетту. Даже за то, что ты четыре года притворялся. Но я никогда не прощу тебе того унижения в день годовщины.

Он смотрит на меня внимательно, словно пытается понять, шучу я или нет.

— Ты превратил меня в посмешище перед друзьями, — продолжаю я. — Заставил почувствовать себя последней дурой. Лишил даже возможности сохранить достоинство.

— Я извинился...

— За методы! — вспыхиваю я снова. — Ты сожалеешь не о том, что разрушил нашу семью, а только о том, что сделал это некрасиво?!

И тут до меня доходит вся глубина пропасти между нами. Он действительно не понимает. Не понимает, что убил любовь, растоптал двенадцать лет общей жизни в браке, лишил сына полноценной семьи. Для него развод — это деловое решение, которое можно было озвучить более тактично.

Я стою и смотрю на этого чужого человека, который когда-то был моим мужем. И понимаю: нам больше не о чем говорить. Но я ещё не закончила.

Глава 23: Потому что я тебя ненавижу

За окном всё больше светлеет. Серое предрассветное небо медленно окрашивается в бледно-розовые тона, а я сижу на кухне напротив Руслана и чувствую, как меня разрывает на части. Кофе в чашках давно остыл, но никто из нас не притрагивается к нему. Мы просто смотрим друг на друга, и в этой тишине клокочет такая ненависть, что воздух вокруг кажется раскаленным.

— Значит, четыре года, — повторяю я, и мой голос звучит странно спокойно. — Четыре чертовых года ты притворялся.

Руслан молчит, глядя в свою чашку. Его челюсти напряжены, а пальцы сжимают керамику так, что я удивляюсь, почему она до сих пор не треснула.

— Отвечай мне! — взрываюсь я, и моя ладонь с размаху хлопает по столу. — Четыре года я жила с призраком! С актером, который каждый день разыгрывал передо мной спектакль!

— Злата, мы уже это выяснили...

— Не смей! — перебиваю его я, вскакивая с места. — Не смей произносить мое имя таким тоном! Тоном, будто я истеричка, которая не понимает очевидных вещей!

Он поднимает на меня глаза, и в них я вижу что-то похожее на усталость. Но не раскаяние. Господи, только не усталость! Как будто я достала его своими эмоциями, своей болью, своим правом знать правду.

— Ты хочешь услышать правду? — говорит он, и в его голосе появляется та самая стальная нотка, которую я так ненавижу. — Получай.

Я замираю. В животе всё сжимается в тугой узел, потому что по его тону я понимаю — сейчас он скажет что-то такое, что окончательно добьёт меня.

— Я перестал тебя хотеть после родов, — произносит он медленно, словно смакуя каждое слово. — Когда ты располнела, когда перестала следить за собой, когда все твои разговоры стали только о подгузниках и детском питании.

Меня