Аня подошла, сев рядом со мной на диван, и начав гладить меня по руке, словно я была кошкой.

- Матвей сказал сейчас, что они вчера с братом пили из-за нас. И что Тим тоже страдает. Просто не понимает, что делать дальше. И… может, ты всё-таки расскажешь ему про… - Аня показала головой на мой живот.

- Нет. – Спокойно, но уверенно ответила я. Своё решение я менять не собиралась.

- В любом случае, ты знаешь, я всегда на твоей стороне. – Чуть сжала она мне ладонь, прежде чем встать, и начать собираться.

А через десять минут я уже осталась в квартире одна, продолжив бессмысленно смотреть в тёмное окно.

В тот вечер я много плакала, и вообще, чувствовала себя одинокой и несчастной. Неудачницей по жизни, у которой всё рушилось по кирпичику, а она не успевала их ловить и ставить на место.

На следующее утро мне нужно было на работу, хотя совершенно не хотелось. Но сейчас я была рада, что не послушала Тимофея, и не оставила по его просьбе свою работу. Сейчас, в моём «положении», новое место мне было бы не найти, а жить на что-то было нужно.

Когда я вышла из дома, последнее, что я ожидала, это увидеть Тимофея, сидящего на скамейке у подъезда. Я даже замерла, не спускаясь по лестнице, смотря на него, и не понимая, как было реагировать.

Тимофей заговорил первым.

- Привет. – Голос мужчины звучал хрипло. Он был одет не по погоде, так и хотелось отругать его за то, что сидел на таком холоде в тонком пальто.

- Привет. – Я всё же спустилась, но подойти к нему ближе не решалась. – Что ты тут делаешь?

- Разве непонятно? Тебя жду.

- Зачем? И как ты узнал, что я здесь?

- Ну, вчера я был у тебя в квартире, и у твоих родителей. Там тебя не было, а я очень надеялся, что ты не вернулась к этому Косте, и не у него. Так что оставалось не так много вариантов.

- Допустим. Ты не ответил на один вопрос. Зачем ты меня ждал?

- А по-твоему не за чем? – Ответил тоже вопросом Тимофей.

Он уже встал, и подошёл ко мне довольно близко. А я, как обычно, терялась в этой всей его ауре, которая просто сбивала с ног, когда он смотрел на тебя.

- По-твоему, уйти, оставив какую-то непонятную записку, это нормально?

- Так вот, зачем ты пришёл? Хочешь, чтобы я лично сказала тебе в лицо, что ухожу? Так пожалуйста. Я больше с тобой не живу, мне это не подходит. Доволен?

- Не доволен.

Я думала, что он заведётся, как обычно, а он вдруг сдулся, даже плечи опустились, и в глазах такая тоска.

- Ты, наверное, уже в курсе, что наша мама болеет. Неизлечимо. Счёт идёт даже уже не на месяцы жизни. Я был у неё позавчера.

- Мне жаль. – Не смогла сдержаться я, опустив глаза вниз.

- Когда я узнал обо всём, увидел маму, и то, как проживал это отец, я многое осознал. В первую очередь то, что если ты сам, или близкий тебе человек не здоров, или, не дай бог, при смерти, тебе больше ничего не нужно, кроме как того, чтобы всё с ним было хорошо. Ни денег, ни работы, ни огромного дома, ничего. Только бы близкие были рядом, и жили, смеялись, любили…

Небольшая слезинка выкатилась у меня из глаза, но я быстро смахнула её рукой.

- Получается, главная ценность в жизни – это люди, которые любят нас, и которых любим мы. Я узнал в один день сначала, что теряю маму, очень близкую мне. А потом вернулся домой, и узнал, что ушла ты. И это меня добило, если честно. Было полнейшее ощущение, что я проиграл эту жизнь. Но, если в случае с мамой, ничего сделать уже нельзя, то тебя я вернуть ещё могу попытаться. И теперь я отступать не намерен, слышишь?

- Что это значит? – Тихо уточнила я.

- Что ты хотела? Одна спальня, чаще вместе, всё что угодно. Только возвращайся, Оль. Пожалуйста, не оставляй меня совсем одного, без всех, кто мне дорог, и кого я люблю…

69 глава

Аня

Прошло всего несколько дней с того момента, как Матвей пришёл за мной, но многое успело поменяться. Мы снова были вместе, и я знала, что это было не из-за договора, или чего-то ещё, а потому что нам так хотелось.

У меня пришли «женские дни», значит, никакой беременности не предвиделось в ближайший месяц как минимум. Я, к своему удивлению, почувствовала, что даже немного огорчилась этому факту. И это был интересный знак.

Возможно, нам с Матвеем стоило обсудить вопрос детей чуть позже, когда оба будем в нормальном, стабильном эмоциональном состоянии.

От мамы с лечения пришли хорошие новости: был хороший прогресс, и врачи давали отличный прогноз на возможность ещё одной ремиссии. Я была рада за неё очень сильно, но с Матвеем пока новостями не делилась.

Потому что это было, словно сыпать соль на рану. У его мамы наоборот было всё плохо.

Из дома её перевезли в больницу, где по факту поддерживали её жизнедеятельность. Организм медленно сдавался. И сегодня как раз она попросила нас прийти. Причём всех вместе. Матвея, Тимофея, меня и Олю, и свою дочь.

Внутренне я понимала, что это был не слишком хороший знак. Как будто бы настало время прощания, и она хотела это сделать. И, кажется, понимала это не одна я.

На Матвее с самого утра не было лица. Как бы я ни пыталась его приободрить, но сложно было что-то сказать, или сделать, что могло бы принести утешение. Ничто было не сравнимо с тем, что он терял.

В больницу приехали чуть заранее, но автомобиль Тимофея уже стоял на парковке. Оля с Тимофеем, кстати, тоже помирились, и воссоединились. И, судя по словам Оли, у них начался какой-то новый этап в отношениях. Тимофей очень изменился.

Хотелось бы верить, что всё так и продолжится, и они смогут быть счастливы.

У палаты свекрови сидел Иван Петрович. За несколько дней, что я не видела его, он словно постарел лет на десять. На