Я свернула крышку с бутылки и отпила воды.

— И вообще, ладно, хорошо. Даже предположим, что вся эта ситуация выглядит максимально мерзкой с моей стороны, я не исключаю, ты имеешь право сейчас на свою злость, ты имеешь право сейчас на раздражение.

— Я ещё имею право на пятьдесят процентов от нашего имущества.

Молчание повисло в машине такое, что его можно было резать ножом и вместо масла размазывать по брускетте.

— Я вообще не к этому. — свернул с темы Адам и повернул в сторону моего дома. — Я к тому, что ты не стала делать прерывание беременности, ты решила рожать… Вот скажи мне, пожалуйста, в этом контексте, что это мой ребёнок почему я не имею права даже об этом узнать?

— Ты не имеешь права об этом узнать, потому что ты приговорил этого ребёнка к смерти, — тихо произнесла я и услышала слова бабушки…

Он за тебя ведь любого убьёт…

Это было так символично, что у меня затряслись губы.

— Не говори глупостей. Не говори глупостей, Устинья. Я пришёл, сказал тебе про развод. Только потом я узнал о твоей беременности. И логично, что в разводе никакой беременности быть не может. Но ты считаешь, что стать разведёнкой с прицепом…

— Господи, я и так разведёнка с прицепом. У меня двое детей. — перебила я Адама.

— Это взрослые дети. Как ты этого понять не можешь? Мы уже не ответственны за них. Рождая маленького ребёнка, ты попадаешь в другой статус.

— И что ты хотел от меня? Вот ты увидел, что я не сделала аборт. Вот ты сейчас высказываешь претензии о том, что я бы могла тебя об этом предупредить. Для чего? Что ты бы каждый день стоял у меня под дверьми квартиры и ворчал о том, что так нельзя, так нельзя.

— Давай посмотрим на твою медкарту и, может быть, все-таки придём к выводу о том, что нам надо избавиться от ребенка…

— Для чего?

Я сама не заметила, как стала повышать голос и как он нервно звучал.

Адам выдохнул, тяжело ударил со всей силы ладонью по рулю, посмотрел на меня и покачал головой.

— Ты сводишь меня с ума, ты не можешь ничего сделать нормально. Ты из всего делаешь какое-то непонятное представление.

У меня затряслись губы.

— Знаешь что? Я не понимаю твоих претензий, я не понимаю, зачем ты приехал и ждал меня возле работы, но я прекрасно понимаю тот факт, что если ты до сих пор не подписал моё заявление…

— Твою мать, какое заявление? — Вспылил Адам, поворачиваясь ко мне.

— То самое, которое я на днях приезжала переподписывать в главный офис, где столкнулась с твоей будущей женой. Я так понимаю, не подписываешь ты моё заявление только исключительно из-за того, что тебе надо подарить клиники этой деве, да?

— Какое дерьмо ты несёшь. Причём здесь это? Я вообще не знаю, что там подписано, что не подписано. У нас есть регламент, который мы соблюдаем, и все на этом. Я не знаю, почему ты претензию высказываешь мне, вместо того, чтобы позвонить в отдел кадров. — Адам рычал на меня, показывал, как он недоволен, но я ему не верила, ничего в этом мире не происходит без указаний вышестоящих людей. Если у меня было неподписанное заявление, значит, Адам точно знал об этом. — И не надо мне рассказывать другую версию событий.

— Я посчитала, что это ты все сделал, и решил таким образом меня вынудить сделать аборт, я права?

— Нет, ты не права.

— Тогда я тем более не понимаю, зачем ты приехал.

— Я приехал обсудить с тобой, что мы будем делать с беременностью.

— У тебя нет никакой беременности. Ты с этой беременностью расстался в тот момент, когда сказал мне о том, что её надо прервать. Так что это не твоя головная боль. Не надо здесь казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Тебя уже никто не осудит!

И по сведённым бровям, по тому, как заиграли желваки на его скулах, я поняла, что осудят. И осудят так, что он сейчас из-за этого психует.

— Останови. Мне надо выйти. У меня заказ в пункте выдачи. — Я это произнесла, когда машина свернула на перекрёсток дома, и Адам ударил по тормозам.

— Ты можешь успокоиться, и мы с тобой все обсудим.

— Да нечего нам обсуждать, — сказала я нервно и вышла из машины, и весь вечер я провела в состоянии того, что у меня в руках все горело, и я не понимала какие цели он преследовал, но было ясно одно: даже если он действительно не знал, что там затупила какая-то программа или ещё что-то, рано или поздно эта ситуация возникнет, станет более явной, и поэтому утром, когда я только открыла глаза, я тут же набрала Лукину.

— Мария, доброе утро, — сдавленно произнесла я, потому что никогда не любила просить. — Я, знаешь, по поводу чего звоню?

Я хотела уточнить у неё про помещения, которое она предлагала.

Я хотела работать на опережение.

Я понимала, что в дальнейшем можно подать на раздел имущества. И уже через суд все это решить. Но на данный момент мне важно было отстоять своё право заниматься тем, чем я жила.

— Ой, как хорошо, что ты мне позвонила, — вспыхнула Маша Лукина, — ты представляешь, вчера такой скандал был. Если бы я сама не слышала это от девочки, которая наблюдала за этим, я бы сроду не поверила. Ты же что мне не сказала, что вы с Адамом сходитесь?

— Что? — Нервно произнесла я и села на постели.

— Как это что? Вчера одна девочка, давай я не буду говорить тебе её имя, но она была в ресторане. Вечером туда зашёл твой муж с какой-то рыжеволосой курвой, и вот, значит, слово за слово там начинается скандал, по обрывкам которого моя девочка понимает, что, видимо, семья начинает снова сходиться. Что ж ты молчала?

Глава 9

— Маша, я не понимаю, если честно, в чем дело? Я вообще не по этому поводу звонила. — Постаралась перевести тему.

Я вздохнула, а Маша не дала мне вставить даже слово.

— Да нет, нет. Я просто так подумала, что наверное, это же хороший знак.

— Нет, Маш, не в этом дело. Я хотела уточнить по поводу того помещения, про которое ты говорила.

— А зачем тебе сейчас помещение? — Искренне удивилась Мария и охнула.

— Я все-таки не исключаю тот