Захар вел машину быстро, пальцы до боли сжимали руль. В голове гудели мысли, но он их отгонял, концентрируясь на дороге. Одной рукой включил громкую связь на телефоне и набрал номер Степана. В трубке прозвучали гудки.

Раз. Два. Три.…

— Давай, Кулешов, возьми, — пробормотал Захар.

Но ответа не было.

Гудки продолжались, затем механический голос сообщил, что абонент не отвечает.

Захар стиснул зубы, сбросил вызов и тут же перезвонил. Снова ничего. Телефон явно был включен, но Степан не отвечал.

— Чёрт, — тихо выругался Захар.

Он попробовал ещё раз. Пустота.

Раздражение смешивалось с беспокойством. Захар переключил передачу, прибавляя скорость. Он не знал, почему Степа отказался приехать. Но, что-то подсказывало, что причина была веской.

Впереди показался дом, в котором жили Кулешовы. Захар резко затормозил, выскочил из машины и, не раздумывая, направился к подъезду.

Он достал телефон и набрал номер снова, уже стоя перед дверью.

Тишина сменилась громким рингтоном, но трубку никто не взял. Это означало лишь одно — Степа дома. Но умышленно не отвечает на его звонки.

Захар убрал телефон в карман и резко постучал в дверь.

— Степ! Открывай!

Тишина.

Он постучал сильнее, уже злясь:

— Кулешов, я не уйду! Открывай. Иначе я вынесу эту дверь к чёртовой матери!

Замок щелкнул. Дверь открылась, и на пороге появился Степан. Он выглядел так, будто его вытащили из-под завалов. Лицо бледное, взгляд пустой. В комнате за ним царила тьма, только с кухни доносился слабый запах алкоголя.

— Ты один? — спросил он.

Степан кивнул и злобно оскалился.

Глава 7

Дверь операционной открылась, и врач вышел в коридор. Легкие морщины на лбу, усталые глаза, тонкий запах кофе и латекса. Увидев его, Степан вскочил, как ошпаренный и замер, боясь задать главный вопрос.

На мрачном, безэмоциональном лице, больше похожем на маску, и так было все написано большими буквами, но он до последнего надеялся.

— Мы сделали всё, что могли, но.… — врач замолчал, будто подбирая слова. — К сожалению, ни вашу жену, ни ребёнка спасти не удалось.

Слова накрыли, как падающая бетонная плита. Степан закрыл глаза. Комок подступил к горлу, но не прошел дальше. Застрял, не давая дышать. Просто не пропускал воздух.

Степа ждал боли. Ждал чего-то раздирающего, нестерпимого, но ничего не было. Только глухая пустота. Как если бы весь мир разом поставили на паузу. Он видел горе миллион раз, но где-то отдаленно, стараясь не подпускать к себе близко. Нельзя подключаться к пострадавшим, можно не вывезти. А сейчас Степан не понимал, как себя нужно вести.

— Мы можем подготовить тело к….

Степа не слушал. Его пальцы медленно сжались. Врач говорил ещё что-то, но слова сливались в гулкий, ненужный фон. Он пошатнулся, не чувствовал, что крепко стоит на ногах и оперся на стену.

Был пустым. Как квартира, из которой вынесли всю мебель. Он уперся взглядом в одну точку. Мир больше не двигался. Жизнь за пределами больницы шла своим чередом — там гудели машины, спешили люди, кто-то смеялся. Но Степа остался здесь. В этой стерильной, безжизненной коробке.

И ему больше некуда было идти.

Слова врача застряли в пространстве, как эхо сирены, отголоски которого не утихают в голове. Ее. Ни жены, ни ребёнка. Никого.… Он не спас.. Не успел.… Все…

Степан смотрел на врача, но не слышал ни слова. В груди разрасталась ледяная пустота, она вытесняла воздух из легких. Ноги стали ватными, и он медленно сполз по стене на пол.

Долго сидел на полу в больничном коридоре, спиной прижавшись к холодной стене. Его руки безвольно упали на колени. В груди пульсировало глухое, давящее чувство вины. Он задыхался, вспоминая, как спал, в то время как Елена звала его. Она нуждалась в помощи, а он.… он просто спал, потерявшись в собственной усталости.

«Почему я не услышал?» — билось в его голове, словно молитва, но ответов не было.

В памяти всплывали моменты, когда он мог быть к ней внимательнее: ее робкие попытки наладить разговоры за ужином, подарки, которые она делала без повода, ее желание быть рядом даже тогда, когда он явно демонстрировал раздражение. Она говорила, что любит его. А он? Он лишь отмахивался. Не любил. Не знал, что это такое.

«Я был холоден. Всегда холоден», — признал он, и это осознание резануло его, как нож. В ушах звучали ее слова: «Я знаю, что тебе тяжело, но я рядом. Просто скажи, что мне делать, чтобы тебе было легче». Тогда он просто промолчал, а теперь эти слова не давали ему покоя.

Какой-то мужчина с документами в руках мелькнул в поле зрения, а потом исчез. Мир сузился до пустого глухого гула.

Ее больше нет. Точка.

— Мне нужно.… — Степан не узнал свой голос. Глухой, сдавленный, словно чужой. — Мне нужно… домой.

Он не помнил, как оказался в такси. Как доехал до дома. Осталось лишь ощущение, что мир стал плоским, ненастоящим.

Дверь хлопнула, и Степа вошел в квартиру. Все было так, как Лена оставила. В вазе на столе лежали мандарины. На диване — аккуратно сложенный плед. Она убирала дом перед тем, как…

Его передернуло.

Нет. Не думай об этом.

Он стянул куртку, бросил ее на пол. Прямо на пороге снял ботинки и прошел на кухню. Холодный свет лампы резал глаза. Руки дрожали, когда он открыл шкафчик, достал бутылку водки и поставил на стол.

Степан пил редко, работа не позволяла расслабиться. Но сейчас ничего не имело значения, кроме зияющей дыры в душе, которую нужно было хоть чем-то заполнить.

Открутил крышку.

Первая рюмка обожгла горло. Вторая не почувствовалась вовсе. Третья прошла легко, но не принесла желаемого.

Ничего не изменилось.

Алкоголь не заполнил пустоту. Не заглушил голос в голове, который снова и снова шептал: «Ты во всём виноват. Ты ее не услышал. Ты ее не спас.»

Глухой стук в дверь раздался внезапно, но не заинтересовал совершенно. Раз. Два. Три.

— Степ, открывай.

Захар.

Степа сглотнул, закрыл глаза и глубоко выдохнул. Он не хотел никого видеть. Ни с кем общаться.

— Кулешов, я не уйду. — Голос был твердым. Упрямым. — Открывай. Иначе я вынесу эту дверь к чёртовой матери!

Степан знал, что командир не шутит и легко может воплотить угрозы в реальность. Дешевле было подчиниться. Он поднялся, но ноги его не слушались. Кое-как подошел к двери и открыл