– Ну и будет стоять здесь как элемент декора. Носить я его не собираюсь, мне и с моим сапожком хорошо.

– Детский сад! Хоть продукты не выбрасывайте, их водитель тоже оставил в коридоре. Помни про свою прабабушку, которая приехала в наш город из блокадного Ленинграда. Даже здесь нам не всегда жилось хорошо. Мне бы такое сытое детство, как тебе! Все на блюдечке с голубой каемочкой.

– Уж я-то про свои корни всегда помню, можешь не сомневаться.

– Вот помру, ты даже свечку за упокой не поставишь.

– Поставлю хоть завтра.

– Безбожница.

– Да я, может, побольше твоего верую. Что толку, что ты каждое воскресенье ходишь в церковь, если живешь не по-божески? То есть не по-людски? Постоянно злишься, манипулируешь окружающими, добиваешься своего с помощью угроз, подкупа или связей.

– А что, по-твоему, значит «по-божески», если ты уже стала еретичкой?

– Я согласна со священником в том, что Бог един. Только мне кажется, что у него очень много лиц. Даже не три. В первую очередь Бог есть любовь. Он везде – в людях, животных, природе в целом. В каждой травинке. Скорее всего, представители разных религий просто увидели одного Бога по-разному. Особенно постарались буддисты, конечно. Чтобы обращаться к Богу, мне не нужно приходить в храм. Я могу сделать это в любом месте. Кому-то удобнее назвать это не Богом, а Вселенной. Суть от этого не меняется. Я верю, что эта сила есть, и стараюсь жить по-божески. По-людски. Не потому, что боюсь кары небесной или хочу попасть в рай, а потому, что просто не могу по-другому. Иногда ошибаюсь, конечно, но на то я и человек, а не машина. Я буду уважать любого человека, если он живет по совести, не совершает зла и стремится сделать мир лучше. И неважно, православный это, мусульманин, буддист, атеист или агностик. Да мало ли кто еще. Главное, чтобы человек был хороший.

Удивительно, что бабушка так долго меня не перебивала. И теперь, когда я замолчала, она будто не торопилась говорить. Спустя минуту-другую Зинаида Владиленовна встала и, не глядя на меня, дошла до дверного проема. Когда она неожиданно заговорила, я вздрогнула.

– Моя дочь рассуждала так же. Пусть отец Лука с вами бы и поспорил. Знаешь, есть еще одна причина, по которой мы выбрали для тебя именно хореографический вектор развития, а не отдали в секцию спортивной гимнастики, например… Арина тоже любила танцы.

После этих слов бабушка ушла, оставив меня в полном шоке. Во-первых, она не восприняла мои слова о вере в штыки. Они на нее будто даже подействовали. А во-вторых, и это главное, теперь я знаю имя. Имя своей мамы.

Глава 7

Арина и Аарон. У моих родителей, оказывается, были очень похожие имена. Аарон – это вообще что-то на эльфийском.

Интересно, как они познакомились, почему полюбили друг друга. Я чувствую, что у них было много любви. Верю. Может, если у меня получится найти папу, то я узнаю обо всем.

Н-да. С моей бабушкой неудивительно, что я настолько нервная. Хотя последний год у меня получалось быть вполне себе уравновешенной, так сказать. Начала следить за собой, нормально одеваться. Парня нашла. Съехались. Жили нормально. Правда, несмотря на всю романтику наших отношений, мне все это время было очень тяжело.

Учеба, работа, еще раз работа, репетиции, тренировки, уборка, стирка, глажка, готовка. Плюс необходимость выглядеть на все сто, даже если устала и с радостью не мыла бы волосы еще день.

Всё по расписанию. Спасибо моим «воспитателям» за жесткую дисциплину, привитую с детства. Решение быть финансово независимой от бабушки не сделало мою жизнь легче, но просить или просто принимать от нее деньги я бы точно не смогла. Паша не работает, его обеспечивают родители. Мол, «ты только учись». Про меня они не знают, хотя догадываются, что их сын с кем-то встречается. На двоих денег от Пашиных родителей все равно не хватило бы, да и зачем из зависимости от одного человека впадать в зависимость от другого.

Что-то Коля долго не показывается. Потихоньку встаю и ползу на кухню со скоростью улитки. Непривычно, что нога в гипсовом сапожке. Стараюсь ее не задевать.

– Коль?

– Да-а, я тут супчик доделал, можно садиться за стол. Ну, то есть к подоконнику. Но я и стол куплю на днях.

– Ты же не будешь теперь чувствовать себя неловко со мной? Да, это было как-то не по-мужски с твоей стороны. Я же понимаю, что ты не мог по-другому с моей бабушкой. Она хорошо помогла вашей семье в свое время.

– Может, в девяностых родители смогли бы найти работу и без нее, но этого мы уже не узнаем. И прошу: давай представим, что ты не видела моего бегства на кухню, а то я умру со стыда.

– Коль, да я тут у тебя как на курорте. Заботишься обо мне, кормишь. Есть за что быть благодарной и нестрогой. Я не делаю ничего, от слова «совсем». Так непривычно после года… точнее, после всех этих лет вкалывания. Жалко, что нельзя потанцевать для себя или заработать денег. Зато я в кои-то веки отдохну. Еще бы всех этих эмоциональных треволнений не было. Кажется, там, наверху, кто-то на меня серьезно разозлился и теперь не дает жить спокойно. И ведь по самому больному прилетает: отношения с Пашей, танцы, работа, родственные связи. Серьезно. Еще одна эмоциональная болтанка – и у меня совсем кукушечка поедет, ах-ах-ах.

– Давай-ка завтракай наконец.

– Ты поставь мне табуретку возле входа, я тарелку на весу подержу.

– Так, заказываю стол сейчас. А пока что вот, садись, – сказал Коля, а когда я уселась, то подал тарелку и ложку.

– У тебя как с деньгами вообще? О-о, вкуснятина!

– Тебя это не должно волновать.

– Ну да, ну да. Слушай, я все равно не могу взять продукты от бабушки. Пусть у тебя остаются, не выкидывать же их.

– Всё: когда я ем, я глух и нем.

Уговаривать меня не пришлось. После недавней голодовки я съела две тарелки супа со скоростью света.

А Колю я все-таки не понимаю. Мы, конечно, не так часто общались последний год. Сейчас то душа в душу с ним, то возникает какая-то неловкость. Может, это потому, что он видел меня голой? Меня-то это не особо смущает, потому что мы привыкли переодеваться и в общих гримерках с парнями. Правда прям совсем голой не хотелось бы кому-то, кроме будущего мужа и гинеколога, показываться, но уж переживу.

Если бы не напряженный график с учебой и работой, мы бы наверняка общались чаще. Хотя мне с Пашей как будто и не до Коли было. А я даже не знаю, где работает мой друг. И говорим мы почти всегда только обо мне. Какая-то однобокая дружба получается.

– Коль, а где ты работаешь-то?

– На табуретке.

– Ну а если серьезно?

– Ставлю ноутбук на табуретку, а сам сажусь по-турецки у стены и занимаюсь репетиторством. Помогаю подросткам подготовиться к учебе в юридическом. Еще веду уроки в онлайн-школе для подготовки к ЕГЭ по истории и обществознанию.

– Но ты не занимался этим последние два дня.

– Взял отгулы.

– Какая же я глупая, господи. Мешаю тебе работать. И на учебу ты в эти дни не ездил.

– Да там уже ничего такого. Совсем скоро сессия начнется, нужно будет только на зачеты да экзамены приходить. В волонтерский центр не попадал, это да.

– Ты еще и волонтеришь?

– Ну да, год уже, наверное. В одном приюте для бездомных животных. Здание, где он раньше был, сгорело, и я сейчас на подхвате у строителей. Когда поправишься, можем вместе этим заняться. Там же не только строить нужно или отделочными работами заниматься – кто-то больше гуляет с собаками, убирается в вольерах, кормит кошек. Лови момент, пока твое расписание загружено не так сильно, как во время учебы.

– Да, обязательно. Однажды. Но слушай, так не пойдет.

– Не хочешь волонтерить?

– Да я не про это. Тебе со мной ни поучиться, ни поработать.

– Сонь, оставайся, без проблем. В конце концов, будешь спокойно отдыхать в соседней комнате, пока я работаю из кухни.

– Помяни мое слово, тебе со мной покоя не будет. Лучше я уеду. Ты со мной даже поспать нормально не можешь – укладываешься