— Я думала построить его где-нибудь еще, кроме Джорджии. Может быть, где-нибудь, где выпадает много снега. Ты смог бы, наконец, уйти на пенсию, — говорю я, как будто это обычный разговор, а не намек на измену.

Лицо папы краснеет, руки трясутся сильнее. — Нет. Мы не уедем.

— Папа, эта жизнь тебе больше не подходит, — говорю я, стараясь говорить тихо на случай, если кто-то находится за пределами комнаты и слышит меня. — Тебе нужно подумать об этом. Ты чуть не погиб во время поставки, в котором тебе не следовало участвовать. Эта мафия — не что иное, как жестокость до самой смерти. В жизни есть нечто большее, чем работать на человека, который тебя не ценит.

— Ты его не знаешь, — говорит папа, выплевывая слова, словно они ядовиты. — Мы останемся. Это окончательно.

Я вздыхаю, но пока оставляю это. Папа не в том состоянии, чтобы его трогать, и я не хочу зря его нервировать. Мы поговорим об этом позже, когда он будет в лучшем расположении духа. В один прекрасный день папа посмотрит на все моими глазами.

— Как ты себя чувствуешь? Медсестра говорит, что у тебя все хорошо с физиотерапией. — Я протягиваю руку и беру его за руку, пожимая ее. — Я рада, что с тобой все в порядке. Я действительно беспокоилась о тебе.

— Я в порядке. — Он отводит от меня взгляд, тянется за пультом и убавляет громкость телевизора. — Ты начала с кем-нибудь встречаться? Как Эмилия?

— Я все еще не хожу на свидания, — говорю я, хотя чувствую себя ужасно из-за того, что лгу отцу. Рассказывать ему правду об Алессио не получится. — Хотя Эмилия нечасто появлялась рядом. Недавно она встречалась с кем-то новым.

— Рад за нее. Тебе тоже следует найти хорошего мужчину.

Мои щеки краснеют, когда я вспоминаю Алессио. Я пытаюсь отвлечься, смотря фильм, который показывают по телевизору. Там ничего нет. Мы занимаемся случайным сексом, но между нами ничего не происходит. Между нами этого быть не может. Он лучший друг папы, и я планирую уехать.

— Папа, я довольна тем, какая у меня сейчас жизнь. Мне не нужен мужчина. Мне нужно построить бизнес и сосредоточиться на нем.

Он качает головой. — Нет. Ты избегаешь влюбляться в кого-то, потому что видела, как я был несчастен без твоей матери.

Комок угрожает задушить меня, когда я пожимаю плечами. — Возможно, это часть проблемы.

— Не лги своему папе, Билли. Я знаю, что это сделало с тобой.

— Я в порядке, папа. Поверь мне. Я просто не хочу сейчас ни с кем остепеняться. Не тогда, когда я смотрю на следующую главу своей жизни и вижу ее вдали отсюда.

Папа сжимает губы в тонкую линию. Он хватает пульт и снова прибавляет громкость, обрывая наш разговор. Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула, подтягивая одно колено к груди и обхватывая его руками.

Я не знаю, как мне организовать побег, когда папа не желает даже говорить об этом. Хотя я знаю, что таков был его образ жизни с момента рождения, так не должно быть до тех пор, пока он не умрет.

Если я в конце концов решу уйти, мне, возможно, придется вытаскивать его из лагеря, брыкающегося и кричащего.

Папа смотрит на меня, в его глазах светится разочарование. Я ненавижу, когда он так смотрит на меня, но я уже взрослая. Я пытаюсь принять лучшее для нас решение, я просто должна заставить его понять это. Если ничего не изменится, то пребывание в лагере приведет его к смерти.

Однако прямо сейчас я ничего не могу сказать, чтобы заставить его выслушать.

А еще есть мысль остаться и убедить Алессио быть человеком, которого, я знаю, он спрятал глубоко внутри себя.

Я давным-давно поняла, что нельзя заставить людей измениться, если они сами этого не хотят. Алессио будет делать то, что хочет, как делал всегда. Я не могу этого изменить, хотя и хотела бы. Я вижу в нем потенциал, но он не видит его в себе.

Мафия — не моя проблема. Я должна убедить папу, что нам нужно уехать, а потом я должна вытащить нас отсюда.

За исключением того, что я больше не знаю, как выйти сухим из воды. Что бы я ни делала, я собираюсь уйти с незавершенным делами, задаваясь вопросом, могло ли все сложиться по-другому.

Я ухожу и разбиваю себе сердце.

Я остаюсь и рискую получить разбитое сердце.

В любом случае, я всегда буду рисковать жизнью.

— Наслаждайся фильмом, — говорит папа хриплым голосом. — Перестань думать обо всем, что ты хочешь сделать прямо сейчас.

Он прав, но я не могу избавиться от ощущения, что, что бы я ни решила, это будет неправильное решение. Мой желудок сводит от одной мысли об этом.

На некоторое время я пытаюсь отключить свой мозг и насладиться временем, проведенным с отцом. Я смотрю фильм, смеюсь над всеми нужными моментами и шучу вместе с ним. Только когда Алессио входит в комнату и помогает папе сесть в инвалидное кресло, все возвращается на круги своя.

Алессио подмигивает мне, прежде чем выкатить отца из комнаты. — Ужин готов.

Я проглатываю тошнотворное чувство и следую за ними по коридору на кухню. Кристиан стоит перед плитой, помешивая еду в кастрюле, которая пахнет чоризо и тмином.

— Здесь потрясающе пахнет, — говорю я, подходя к плите. — Что ты готовишь? — спрашиваю я.

— Sopa de lentejas1. — Кристиан берет маленькую ложечку и зачерпывает немного супа, протягивая мне. — Суп из чечевицы. Это рецепт моей мамы. Я подумал, что мне стоит приготовить что-нибудь на ужин, раз уж Алессио предоставил мне свой дом.

У меня текут слюнки, когда я пробую суп и чуть не стону от сочетания вкусов. — Ты должен дать мне рецепт, если не возражаешь. Это потрясающе.

— Если ты пообещаешь не подавать его, как только у тебя появится невероятно успешный курорт, я был бы рад, — говорит Кристиан, доставая несколько мисок из одного из шкафчиков. Он ухмыляется и начинает разливать суп по тарелкам. — Это может быть и середина лета, но я не думаю, что там не сезон для Sopa de lentejas.

— Насчет этого ты прав, — говорит папа, чувствуя, как у него урчит в животе. Алессио освобождает папе место за столом, прежде чем принести тарелку супа. — Спасибо.

Кристиан раздает оставшиеся тарелки с супом, прежде чем мы все садимся за стол. В течение