Просыпаюсь три часа спустя.

За окном уже темно, в нашем с Сотниковым временном пристанище — тоже.

Оглядываюсь. В купе я одна. Куда, интересно, этот неандерталец делся?

Смотрю на наручные часы — время начало седьмого. Ужин. Живот громким урчанием напоминает о том, что мы сегодня даже толком не завтракали. И ужас всей ситуации в том, что глупая я не прихватила с собой и захудалой пачки заварной лапши. А лучше бы вообще, как все нормальные люди: курочку, колбаску, хлебушка и яиц вареных, м-м-м. Так, чтобы сесть и натрескаться от пуза! Чтобы весь этот жир и калории в попе отложились!

От мыслей о еде внутренности скручивает. Голодная Агапова — злая Агапова. А голодная и злая Агапова, запертая в поезде с Сотниковым, — это вообще оружие массового поражения.

Нет, нужно поднимать себя и тащить в вагон-ресторан. Конечно, придется оставить там приличную сумму, но других вариантов сегодня нет. Голодную смерть вряд ли можно назвать героической.

Наскоро привожу себя в порядок — расчесываю волосы, подкрашиваю губы. И решительно выхожу из купе. Путь до десятого вагона — это отдельный квест. Я протискиваюсь мимо сонных пассажиров, пьяных компаний в тамбуре и уворачиваюсь от чужих локтей. Воздух в коридоре спертый, воняет курицей и чужими носками. Прелесть.

Наконец, вот она — заветная дверь.

Я толкаю ее и захожу внутрь. Тут музыка играет, какая-то песня про «белый снег», и пахнет… О боги, пахнет жареным мясом!

Оглядываю зал в поисках свободного столика и… замираю.

Ну конечно. Кто бы сомневался. За столиком у окна, в гордом одиночестве, сидит Никита Сотников. И не просто сидит, а с аппетитом уплетает что-то очень похожее на тот самый стейк из моих голодных фантазий. Огромный, сочный, с картошкой пюре.

Мужчина поднимает голову, наши взгляды встречаются. На губах медленно расползается эта его фирменная, до жути бесячая, снисходительная ухмылка. Мол, явилась, Ириска, не запылилась.

Я стискиваю зубы.

Я не дам ему испортить мне ужин!

Демонстративно вскинув подбородок, прохожу мимо него и плюхаюсь за соседний столик. Специально сажусь так, чтобы видеть Соту. Пусть подавится своим мясом, любуясь на мою голодную и недовольную физиономию. Да, я считаю, что мой презрительный взгляд должен испортить аппетит кому угодно.

Ко мне тут же подлетает официантка — полная женщина в белом фартуке.

— Добрый вечер! Что будете заказывать?

— Добрый, — киваю, пробегая глазами по меню. Цены ожидаемо конские. — Мне, пожалуйста, салат «Цезарь» с курицей и чай.

Официантка записывает и уходит. Я остаюсь одна в компании своего голодного желудка и Сотникова, который, кстати, уже закончил со стейком и теперь лениво пьет кофе, глядя… Прямо на меня.

Я делаю вид, что меня дико интересует узор на скатерти.

— Красавица, можно с тобой познакомиться?

Поднимаю голову. Рядом со столиком нарисовался какой-то парень. Лет двадцати пяти, в растянутом свитере, слегка навеселе. Улыбка липкая, взгляд масляный.

— Я занята, — холодно отвечаю я, надеясь, что он поймет намек.

— Да ладно, чего ты? — без спроса плюхается на стул напротив. Наглость — второе счастье, видимо. — Скучаешь одна? Меня Паша зовут.

От него несет пивом и сигаретами. Отлично. Просто комбо! Мало мне Сотникова напротив, так еще и этот экземпляр.

— Я не скучаю, я жду заказ, — чеканю, отодвигаясь. Инстинктивно бросаю взгляд на Никиту. Он отвернулся к окну, но я уверена — слушает каждое слово. И наверняка ухмыляется.

— Заказ подождет! — он тянет ко мне свою лапу. — А такая красивая девушка не должна одна сидеть. Давай я тебе винца закажу?

Господи, за что мне это? Почему именно сегодня все мужики решили испытать мое терпение?

— Молодой человек, я же ясно сказала, — начинаю закипать я. — Я не знакомлюсь. Уйдите, пожалуйста.

— Да чего ты ломаешься, как…

— Она сказала тебе уйти.

Голос Никиты раздается негромко, но так, что Паша этот вздрагивает и замирает. Сотников стоит рядом с нашим столиком. Руки в карманах брюк. Он даже не смотрит на меня. Весь его холодный, тяжелый взгляд прикован к моему «ухажеру».

Взгляд такой, что у меня самой мурашки по спине побежали.

— А ты еще кто такой? — пытается быковать Паша, но голос его дрожит.

— Тот, кто сейчас выкинет тебя из этого вагона, если ты не уберешь от нее руки и не свалишь, — спокойно поясняет Никита. Голос ровный, безэмоциональный, но угроза в нем звучит абсолютно реальная.

Между ними повисает тишина. Парень сглатывает. Видимо, даже пьяный мозг способен оценить разницу в весовых категориях и ту ауру опасности, которая прет от спецназовца.

Он бросает на меня злой взгляд, потом снова на Никиту.

— Да пошли вы… — бормочет Паша, неуклюже поднимаясь. — Психи…

И быстро ретируется из вагона. Хлопает дверью так, что стаканы на столах подпрыгивают.

Никита молча провожает его взглядом. Затем поворачивается ко мне.

— Я не просила меня спасать, — шиплю я, когда официантка ставит передо мной мой салат. Салат выглядит неплохо, но аппетит уже подпорчен.

Я злюсь на Пашу, злюсь на Сотникова за то, что влез, злюсь на себя за то, что выгляжу как беспомощная девица, нуждающаяся в защите.

— Я видел, — мужчина кивает, возвращаясь за свой столик. Берет чашку с кофе. — У тебя отлично получалось. Еще пара минут, и ты бы его точно взглядом испепелила.

Я втыкаю вилку в лист салата.

— Могла бы и сама справиться. Без твоей геройской помощи.

— Не сомневаюсь, Агапова, — уголки его губ снова ползут вверх в этой издевательской ухмылке. — Ты у нас девушка боевая.

Делает глоток кофе. А потом, вместо того чтобы уйти, берет и без спроса плюхается на стул напротив меня.

Я давлюсь воздухом от такой наглости.

— Я тебя вроде не приглашала, — язвлю я.

— А я и не в гости, — Сота откидывается на спинку стула. — Я пришел на главную актрису будущего представления посмотреть.

Я хмурюсь, не понимая.

— Какое еще представление?

— «Ириска в стране отчаянных афер», — он усмехается, глядя мне прямо в глаза. — Громкая премьера. Билеты, говорят, уже не достать.

Я застываю с вилкой на полпути ко рту.

Черт! Сова, я тебя убью!

Щеки вспыхивают так, что, кажется, сейчас дымиться начнут.

— Это… Это не твое дело!

— Да мне-то плевать, — спецназовец пожимает плечами, отпивая кофе. — Просто… — оглядывает меня с ног до головы. Внимательно так. Изучающе. — План у тебя, Агапова, так себе.

— В смысле?

— В смысле, — он