Баувау_ук: Я в курсе, что у вас договорный брак, но я не слепой.

Соён таращится на переписку с Джиуком и глупо моргает.

0828_чансоён: В каком смысле?

Баувау_ук: Дживон тебя ЛЮБИТ, дурочка. Ну очевидно же!

Кому очевидно? Соён вот очевидно, что слова «ЛЮБИТ» и «Дживон» в одно предложение никак не ставятся. Странно, что у неё от подобного парадокса не коротнуло всё электричество в старом доме.

На этот раз Джиук набирает ответ так долго, что Соён успевает сойти с ума от нетерпения, вскочить с кровати, пойти в ванную, умыться дрожащими руками, нацепить на лицо увлажняющую маску –  неровно, пальцы не слушаются, –  и вернуться в комнату к смартфону. Пулькоги сдался и теперь посапывает на её кровати, приложившись мордой к подушкам и капая слюнями на чистые наволочки.

Баувау_ук: Он на тебя СМОТРИТ. Брат никогда так ни на кого не смотрел, уж мне-то поверь. Я живу с ним восемь лет, и хоть я и маленький, я не тупой, я могу отличить настоящие чувства от фальшивки.

Баувау_ук: Дживон игнорирует меня всю мою жизнь, но даже так я знаю, что он не ненавидит меня. Просто он немного тормоз.

Баувау_ук: Он слишком умный, чтобы быть тупым и злиться на меня только за то, что у нас разные мамы.

Соён перечитывает монолог Джиука несколько раз. Мысли мечутся в истерике, хочется кричать. Нет, это будет ужасно, если она сейчас поддастся эмоциям и начнёт предполагать, что Джиук может быть прав. Он ребёнок, что он вообще понимает в чувствах взрослых людей, верно? Влюблённость, любовь, привязанность –  всё это слишком запутанный коктейль, который Соён не рекомендовала бы употреблять детям, пока им не исполнится девятнадцать [20].

В итоге она малодушно цепляется за последнее сообщение Джиука. Трусиха.

0828_чансоён: Ты знаешь, что у вас разные мамы?

Глупо и некрасиво спрашивать подобное у Джиука, но по его взвешенным словам Соён догадалась, что тема его беспокоит не так сильно, как она думала прежде. Она считала, что Джиук не в курсе своего происхождения. Маму Дживона он называет мамой, в их семье нет никакого отчуждения между родственниками, в каких бы кровных отношениях они ни находились. Соён решила, что семья скрывает правду от Джиука.

И он фактически подтверждает её прежние мысли:

Баувау_ук: Моя настоящая мама умерла, когда мне было два года, меня забрал папа.

Баувау_ук: Никто дома не говорит, что я не родной брат Дживону, и ты, пожалуйста, не говори маме и папе, что я знаю.

Соён кусает нижнюю губу, пожёвывает тканевую маску, плюётся.

0828_чансоён: Как тогда ты узнал?

Баувау_ук: Брат сказал. Мне было три года, и он думает, что я не помню.

Хван Дживон –  придурок. Желание написать ему «ах ты, мстительный ублюдок!» снова бурлит в крови Соён, но она отметает эту навязчивую идею. В конце концов, не ей вмешиваться в братские отношения.

У неё никогда не было ни брата, ни сестры –  ни родных, ни сводных, –  и ей не положено понимать, насколько запутанным может быть подобный конфликт. И всё же ей кажется, что она бы сдержалась и не стала бросать в лицо младшему родственнику, трёхлетнему ребёнку, неприятную правду.

Соён почти жалеет, что завела этот разговор.

Баувау_ук: Ты уснула? Сестра, я не сержусь на брата.

Конечно, нет. В маленьком теле Хван Джиука больше такта и любви, чем во всём кабинете его старшего брата – подлеца.

0828_чансоён: Нет, я не уснула. Джиук, я уверена, что Дживон жалеет о своих словах.

Она почти не врёт, она действительно так думает. Наблюдая за их отношениями, Соён тоже осознала, что Дживон не ненавидит младшего брата. У него нет на это разумных причин, и хотя бы этот факт останавливает его от полноценного негативного чувства к Джиуку.

Баувау_ук: Мне всё равно, Соён. Дживон хороший. Он просто сам этого не знает.

Хороший… и тупой.

Баувау_ук: И тупой:))

Соён смеётся и отправляет Джиуку стикер с его любимым кроликом.

24 мая 2024 года

Офис «ЭйчКей», Инчхон

Вечером пятницы Соён стучит в дверь Дживона и аккуратно заглядывает в кабинет. Тот прочёсывает рукой длинные волосы, уставившись в экран своего монитора, и реагирует не сразу.

– Господин Хван? –  зовёт она как можно спокойнее. Дживон поднимает взгляд к её фигуре и моргает, будто только теперь заметил Соён. –  Если у вас больше нет для меня никаких поручений, то… могу я уйти сейчас?

Телефон в кармане её узких джинсов вдруг заливается дикой трелью, отрывком из легкомысленной песни про парня, что ищет любовь, но не знает, как та выглядит. Дживон закатывает глаза.

Соён закатывает свои.

– Чихо, чёрт возьми, –  ругается она вполголоса и отключает звук на смартфоне.

– Кто звонит? –  спрашивает Дживон почти небрежным тоном. Соён щурится, высматривая на его лице признаки раздражения.

– Это… –  начинает она и прикусывает язык. «Это не ваше дело», –  хочет сказать Соён, но вместо этого очень вежливо улыбается. –  Не важно. Так я могу идти, господин Хван?

Дживон откидывается на спинку стула, не сводя глаз с Соён, только теперь, кажется, осознав в полной мере, что она задерживается в его кабинете по своей воле. Ну, вернее, по воле Дживона, но кто считает баллы, верно?..

У них же не соревнование. Верно?..

Она чувствует, что задела его за живое, и его раздражение только возрастает от такого пренебрежительного ответа.

– Не важно, да? –  повторяет он, и его голос понижается на октаву. –  Тогда почему ты так торопишься уйти?

Соён стискивает зубы, вскидывает подбородок, чтобы тоже посмотреть на Дживона с раздражением. Вообще-то не он один устал от груза невысказанных друг другу претензий и не он один может поливать оппонента ядом через каждое слово.

Ночь без сна помогла Соён осознать, что её собственные чувства –  всего лишь разыгравшиеся эмоции, которые можно и нужно усмирить, пока не стало слишком поздно. Она ищет себе партнёра для жизни, а не вездесущего кукловода, тянущего за нити. А посему Хван Дживон –  совершенно не подходящий человек для Чан Соён.

Она должна избавиться от своей мании как можно скорее.

И развестись.

– У меня есть планы на сегодняшний вечер, –  заявляет Соён чуть более язвительным тоном, чем тот, которого она хотела придерживаться в общении с директором.

Первый пункт её предельно простого плана: вернуться