Глава 25

Я просыпаюсь от едва уловимого тепла, которое обволакивает меня, и на мгновение не могу понять, где нахожусь. Треск дров в камине, приглушенный свет… И рука Булата, лежащая на моей талии. Воспоминания о вчерашней ночи накатывают волной. Я закрываю глаза, надеясь, что это поможет мне отогнать смешанные эмоции: смущение, удовлетворение… и нечто гораздо более пугающее.

— Доброе утро, — его голос звучит низко, чуть хрипло, прямо у меня над ухом.

Я напрягаюсь, чувствуя, как его дыхание касается моей шеи.

— Доброе ли? — неуверенно спрашиваю я, не двигаясь. Я знаю, что стоит мне пошевелиться — и все это станет еще реальнее.

Булат тихо смеется, и от этого звука у меня по спине пробегает дрожь.

— Почему? — спрашивает он, чуть поворачиваясь, чтобы заглянуть мне в лицо. — Ты же выглядишь довольной.

Я резко открываю глаза, поворачиваясь к нему, чтобы встретить его взгляд.

— Довольной? — переспрашиваю я, стараясь звучать возмущенно, но чувствую, как голос предательски дрожит.

— Ну да, — говорит он, чуть ухмыляясь. — Судя по тому, как ты прижимаешься ко мне, это вполне очевидно.

Только тогда я замечаю, что действительно оказалась ближе к нему, чем предполагала. Я тут же пытаюсь отодвинуться, но его рука на моей талии не дает мне этого сделать.

— Булат, — говорю я строго. — Это была одна ночь. Мы не собираемся делать из этого что-то большее.

Он смотрит на меня пристально, его взгляд становится серьезнее.

— Ты это решила? — спрашивает он. — Или ты просто боишься признать, что тебе понравилось?

— Это неважно, — отвечаю я, отводя взгляд. — Мы не можем себе этого позволить.

— Позволить? — он усмехается, отпуская меня, но остается рядом. — Ты говоришь так, будто у нас есть какой-то свод правил.

— Он есть, — парирую я. — Мы заключили фиктивный брак, Булат. Помнишь? Это просто сделка.

Он несколько секунд молчит, а потом медленно садится, откидывая волосы назад.

— Сделка, значит, — произносит он, его голос звучит мягко, но я чувствую в нем сталь. — Ну ладно. Ты можешь сколько угодно повторять себе это, Алиса. Но ты не можешь отрицать того, что чувствуешь.

Я не отвечаю. Вместо этого я молча встаю, собираю свою пижаму и натягиваю рубашку, чувствуя, как его взгляд следует за мной.

— Я пойду, приму душ.

Когда я спускаюсь вниз, солнце уже высоко над горизонтом. Булат появляется минут через пять, одетый в пуловер и джинсы, ведя себя так, будто ничего не произошло.

— Давай позавтракаем и в путь. Надо еще вещи собрать.

— Ладно, пойдем, — соглашаюсь я.

После завтрака мы едем к родителям Булата, и напряжение в воздухе можно резать ножом. Я украдкой бросаю на него взгляд. Он выглядит сосредоточенным, но не так, как обычно, — в его напряженных чертах лица читается что-то новое, почти уязвимое. Я не спрашиваю. Да и какой смысл? Он все равно всегда говорит ровно столько, сколько считает нужным.

Когда машина останавливается у большого дома, я невольно задерживаю дыхание. Удивительно, как остро я ощущаю тоску по Эле, к ежедневному присутствию которой привыкла незаметно для самой себя.

На пороге нас встречает его мама с Элей на руках. Девочка выглядит довольной: на ней надет уютный розовый комбинезон с забавными ушками на капюшоне, и она тянет ручки к Булату, как только видит его.

— Наконец-то, — вздыхает его мама, передавая Элю в руки Булату. — Она все утро повторяла что-то вроде «па-па-па». Видно, что скучала по тебе.

Булат подхватывает дочь с такой легкостью, будто делает это постоянно, и тут же начинает что-то тихо шептать ей на ушко. Она смеется, тянет его за воротник куртки, и это зрелище вызывает у меня странное тепло в груди.

— Как она себя вела? — спрашиваю я, стараясь звучать нейтрально.

Его мама оценивающе смотрит на меня, а потом, с мягкой улыбкой, отвечает:

— В первый день спокойно, а сегодня капризничала немного.

— Ты скучала по нам, малышка? — воркует Булат и я присоединяюсь к их обнимашкам, потому что мне тоже хочется приласкать Элю, которая сразу же тянется ко мне из рук отца.

Мы отказываемся от предложения зайти в дом и сразу же собираемся домой.

Дорога домой проходит в тишине. Эля засыпает на моих руках, и я украдкой смотрю на нее: ее маленькие пальчики сжаты в кулачки, а щеки порозовели от тепла машины. Булат время от времени бросает на нас короткие взгляды в зеркало, в глазах читается ласка.

— Она крепко спит, — тихо произносит он.

— Дорога часто убаюкивает малышей, — отвечаю я так же тихо.

— Я бы тоже сейчас вздремнул, кто-то украл весь мой ночной сон, — поддразнивает он, но я не поддаюсь, молча отводя взгляд к окну.

Когда мы наконец возвращаемся домой, Булат аккуратно забирает Элю из моих рук и несет ее в детскую. Я остаюсь в гостиной, чувствуя, как напряжение последних дней начинает понемногу спадать. Я присаживаюсь на диван, обхватив руками колени, и пытаюсь разобраться в своих мыслях.

Через несколько минут он возвращается, садится рядом, и тишина между нами снова становится ощутимой.

— Она уснула, — говорит он, проведя рукой по волосам. — Даже не проснулась, когда я ее переодевал.

— Она удивительно спокойный ребенок, — отвечаю я, не зная, как еще поддержать разговор.

Булат кивает, а потом поворачивается ко мне.

— Спасибо тебе, Лисенок. Ты дала Эле то, чего у нее раньше не было.

Я отвожу взгляд, чувствуя, как внутри все переворачивается. Его слова — это не комплимент, а что-то большее. Что-то, что заставляет меня сомневаться в своем решении держать его на расстоянии.

— Булат… — начинаю я, но он перебивает.

— Алиса, я знаю, что тебе нелегко. И знаю, что я заслужил твое недоверие, — его голос становится чуть громче, но все так же теплым. — Но все, что я хочу, — это чтобы ты знала: я не играю. Я не шучу. Ты — это то, что я хочу. Для себя и для Эли. Я хочу, чтобы мы стали настоящей семьей.

Я смотрю на него, чувствуя,