Я, как путник в пустыне, что блуждает по знойным пескам без еды и воды. В мареве чудится рябь, искажающая пространство, а следом из бархана выглядывает мираж. Так и мне мерещатся человеческие голоса, заливистые визги сирены, вибрация работающей техники.

Нет, не мерещится. Уменьшается, а потом исчезает давление от тисков на голове, глаза ощутимо режет от яркого света, ноги болезненно выкручивает от возобновления свободного движения крови по венам. Дальше всё происходит в каком-то бреду. Ничтожно мало воды, смазывающей губы, тряска в коконе из пыльной тряпки, скорая, укол, чумазое лицо врача и снова темнота.

Прихожу в себя уже в больнице, до конца не осознавая, что моё спасение является чудом. В новостях показывают страшные кадры. Побережье погребено под обломками рыболовецких лодок и под тоннами песка, неустойчивые строения снесены на несколько сотен метров внутрь острова, чёрные мешки, сложенные бесконечными дорожками. Матери, отцы, жёны, мужья, дети — вся страна стонет в горе и в слезах.

Позже, выйдя из стен клиники, узнаю о гибели своих товарищей по пьяным вечерам. Сукаф, Бали, их невесты и семьи так и остались навсегда в том кафе, что должно было стать отправной точкой во взрослую жизнь.

«Сукаф мой брат. Я с ним разделю всё», — вспоминаю слова друга.

Разделил. И ухаживания, и свидания, и знакомство с родителями, и смерть.

Глава 50

Артём

Ощущение, что меня тянет куда-то к земле и придавливает гранитной плитой. Куда бежать и звонить? Новый год, разница во времени, перегруженная сеть. Не уверен, что можно первого января получить визу, тем более с заканчивающимся через месяц сроком действия загранника.

— Я не должна была его отпускать. Я должна была вцепиться в него и заставить остаться, — шепчет Анита, переходя по спирали на отчаянный скулёж.

Согласен, что Марата нельзя было отпускать, но сделать это должен был я. С самого начала, как он заговорил про спор и свой отъезд, именно мне надо было начистить придурку морду и доказать обратное, а не радоваться шансу построить с Музой семью на двоих.

— Анита, уверен, что с ним всё хорошо, — обнимаю её, проводя ладонью по спине и волосам. — Это ж Башар. Он живуч, как таракан. Небось напивается в каком-нибудь баре и за новостями не следит.

Вряд ли такое объяснение успокоит Туманову, но, кажется, я говорю это больше для себя. Внутренняя дрожь того гляди вырвется наружу и сдаст с потрохами моё истеричное состояние. А мне нельзя показывать свою слабость. Не сейчас, когда любимая напугана и ей нужна моя поддержка, а Никитка растерянно наблюдает за нами и не понимает — с чего это тётя Анита так убивается из-за дяди Марата.

— Па, я посмотрю немного телевизор в своей комнате и спать лягу. Устал с перелёта, — поднимается из-за стола сын, поняв, что праздник кончился.

С благодарностью киваю ему, прижимая к себе Туманову теснее. Совсем взрослым стал мальчишка, способным чувствовать ситуацию и принимать правильные решения. Удивительно, как он не скопировал характер и поведенческие особенности матери. Провожаю его взглядом и параллельно пытаюсь вспомнить, как действовать при катастрофах в других странах, когда речь идёт об иностранных туристах.

— Нам надо чего-нибудь делать, искать Марата, трясти его агента и выяснять адрес, — бьёт в меня женская паника, под которую я очень боюсь попасть.

— Первое января, Анит. В данный момент у нас связаны руки, — немного отстраняюсь, беру телефон и ищу в мировой паутине инструкцию к действию. Сидя здесь, нам доступен только сайт российского посольства в Индонезии, где каждый час пополняются списки погибших и пропавших без вести граждан нашей страны.

Прижавшись щеками, мы в десятый раз перечитываем опубликованные фамилии. Список с чёрной рамкой не очень большой, имён на двадцать, а с неизвестными на четыре листа офисного формата. К утру пополнение и там, и там, но Башаров так и не появился.

— Нам надо отдохнуть хотя бы пару часов, — поднимаюсь и тяну за собой Аниту.

Её знобит, и на ней нет лица, как будто Марата уже похоронили. Поднимаю на руки и несу в спальню, окидывая напоследок праздничный антураж. Заветренные салаты, нетронутый дессерт, полные бутылки алкоголя, серебристые звёзды на морозном узоре, пульсирующая гирлянда на ёлке в углу. Были предположения, что Новый год пройдёт непросто, но такого не мог представить даже в страшном сне.

В комнате ставлю Аниту на ноги, помогаю снять платье, стянуть бельё, избавляюсь сам от одежды и подталкиваю к кровать, стянув покрывало и отогнув край одеяла.

— Поспим и попробуем позвонить на горячую линию, — уговариваю Туманову, сгребая и прижимая спиной к груди. — Как в сказке: «Утро вечера мудренее».

Просыпаемся часа через три и сразу лезем перечитывать списки. Марата нет, и мы синхронно выдыхаем. Дальше начинается хомяковый бег в колесе. Такой же бесполезный, с отдышкой и с полным выматыванием сил. Парадокс… И не остановиться, и не соскочить…

Индонезийское посольство здесь спокойно отдыхает, не посадив даже дежурных сотрудников на телефон, там на горячую линию не дозвониться — либо занято, либо включается факс. На сайте появилась информация о экстренном рейсе для родственников погибших и пострадавших, но в нашем случае проблема в том, что в чёрной рамке Башара нет, а списка пострадавших не существует.

Никита отказывается уезжать к бабушке с дедом и шуршит по интернету, заразившись паникой и выискивая возможные следы. Конечно, сын не так мечтал провести каникулы, но из солидарности он не показывает вида, что поездка ко мне не оправдала ожидания.

— Прости, Ник, — треплю его по голове, виновато закусывая губу. — Вместо культурной программы вынужден сидеть с нами.

— Да брось, па, — криво усмехается. — Плохо, что дядя Марат пропал, но с вами мне даже так лучше, чем терпеть общество Вадима и истерики матери.

— У них не всё ладно? — лезу не в своё дело, пользуясь доверчивостью ребёнка, но эгоистичное мужское эго хочет услышать, что Ксюха ошиблась, уйдя от меня, хоть сейчас я и рад, что она освободила место.

— Мама подозревает, что Вадик ей изменяет, и устраивает скандалы, стоит ему задержаться на работе или улететь в командировку, — отвечает со всей детской непосредственностью, продолжая открывать окно за окном на экране ноутбука. — Кстати, списки пропавших россиян закрыли, и появилась закладка с тяжело пострадавшими.

Для нас это как команда «фас». Мы бросаемся к монитору, вытесняя Ника, и вчитываемся в каждую букву, ища Башарова. Анита медленно ведёт пальцем по строчкам, боясь пропустить долгожданную информацию.

— Пострадавший лучше, чем погибший, — шепчет как мантру, но ни