И по-грубому, еще когда я совсем пацаном был и бегал с такими же голодными и злыми отморозками по помойке, в которую в рекордные сроки превратился мой родной город.

В этой помойке можно было отрыть парочку жемчужин, и центр пытался это сделать. Мы не дали. Сами достали, сами отмыли, вернули к жизни.

Город стал богатеть, люди в нем — получили возможность заработать себе на жизнь. А я неожиданно для себя поднялся. Чисто на характере, нерве и поддержке тех из парней, кто поверил в меня.

И потом оно как-то само собой катилось, росло, прирастало… И мы жили. И неплохо жили, несмотря на постоянно засылаемых казачков, на вечное давление из столицы, на регулярно устраиваемые нам встряски.

И теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что когда-то все правильно сделал. Потому что мой край развивался, рос, богател. Из него не уезжали косяками после школ и институтов на быстрые заработки молодые парни. Им находилась и у нас хорошая работа. А ведь, если оглянуться, то сразу видно места, где все тухло. Все высосано и до дна выпито… Там не выстояли. Подставились, надеясь, что центр пощадит. Ошиблись.

Это никогда не срабатывало.

Я нихрена не альтруист, и никогда им не был.

Я — тот еще зверь, и много чего в этой жизни сделал хренового. Но то, что когда-то я всеми силами сопротивлялся экспансии центра, надеюсь, запишется мне в карму. Или куда там все пишется?

Надеюсь, пишется.

И дети мои будут жить счастливо и безопасно. На своей родной земле.

Иначе, нахрена это все?

Дом Правительства, который я помню еще черно-белым, с грязными провалами окон, теперь никак не намекает на свое боевое прошлое.

Респектабельный гражданин, полный достоинства.

В точности, как я.

А ведь когда-то прямо на этом мосту стояли танки, которые по Дому Правительства палили… А я смотрел по телеку и охреневал от происходящего. От того, что так, оказывается, можно было.

Сегодня тоже кое-кто охренеет.

Что так можно было.

Смотрю на вспыхнувший экран телефона, читаю сообщение от Каза, усмехаюсь.

Понеслась.

Глава 43

Этот отель я выбрал по нескольким причинам: он пафосный, но в меру, здоровенный, так, что затеряться можно. А еще здание историческое. А в сталинских высотках есть море всяких интересных приблуд, если знать, где именно ходить и куда смотреть.

Меня когда-то научили.

Каз отправился на деловые переговоры светить мордой и показывать всем, что мы тут по серьезным делам. Алиби, короче говоря, обеспечивать и отвлекать на себя внимание.

Ар остался на месте, в моем номере, координировать наши действия. И не только здесь, но еще и на малой родине, где сейчас много чего интересного будет происходить.

А я…

А я ушел огородами, как сказал бы давно остепенившийся вора Тихий.

Мальчик на побегушках, который по незнанию своему влип в тупую историю и попытался заманить мою женщину в столицу, специально, чтоб у меня крышу сорвало окончательно, успел много чего интересного рассказать, перед тем, как я надолго лишил его этой возможности.

И я знаю, что меня пока что тут не ждут.

А чего ждать-то?

Мальчик, верней, мои люди, перехватившие его связь, качественно и в срок шлют информацию заказчику концерта о том, что моя женщина ведется на уговоры, и все на мази. Еще один веселый человек, который почему-то посчитал, что умнее меня, тоже активно радует своих нанимателей интересным кино. Камеры, которые он напихал по моему дому, убеждают его в том, что он в безопасности.

Пусть.

Я еду на метро, тихо и спокойно, надвинув на глаза козырек черной кепки.

Обычный человек в обычном большом городе.

За окном вовсю гуляет весна, в Москве теплее, чем на моей родине, светит яркое солнце, так что темные очки в тему тоже.

Пару раз машинально перепроверяюсь, но ничего не замечаю. Никому я не нужен в этом городе.

И это хорошо.

На Варшавской выхожу, топаю от метро к нужному адресу.

По пути проверяю готовность своих людей.

Они сюда поездом приехали, с нескольких разных направлений, чтоб лишнего внимания не привлекать. Ну, а о том, что они мои, знают только два человека. И один из них — я. Так что в моем городе никто тревогу не забьет, когда такая толпа серьезных вышколенных бойцов неожиданно сорвется хрен знает куда.

Привычку не класть все яйца в одну корзину я приобрел еще в далеком щенячьем возрасте, когда только-только приобретал вес среди людей, и думал, что охереть какой умный. Ошибался, естественно. Хорошие учителя у меня были, качественно учили. Как жив остался, хрен его знает…

У длиннющего здания, в котором обретается миллион всяких организаций, складов, жрален, офисов и прочего разнокалиберного дерьма, торможу, заметив здоровенную фигуру Буйвола, равнодушно жрущего у уличного кафе бургер размером с колесо от девятки.

Выглядит Вася полнейшим дегенератом, мимикрия на высшем уровне. И не скажешь никогда, что у мужика два высших и свой очень успешный бизнес.

Он ловит мой взгляд, отворачивается, спокойно продолжая жевать.

Захожу в подъезд, поднимаюсь на пятый. Легко и без проблем.

И охраны особой не вижу.

А все потому, что меня не ждут.

И что тварь, к которой я иду, явно не все про меня знает. Как же так, интересно? Информаторов-то полно было. И по крайней мере один из них должен точно рассказать, что Хазара неправильно недооценивать.

Надо же… Такую работу проделал. Ювелирную, можно сказать. А так прокололся…

На пятом меня все же тормозят.

Но ненадолго.

Первых трех я снимаю без шума, остальных чистит Вася, молчаливой шерстяной горой топающий за мной.

Я слышу, как по всему подъезду, начиная от первого этажа, идет веселье: люди Буйвола не до такой степени профессиональны, как он сам, а потому чуть-чуть шумят.

Но это уже не важно.

Человек, который мне нужен, за этой дверью.

Не в шикарном офисе в Москва-сити, где сейчас торгует мордой Каз, отвлекая внимание, а здесь, в этом длинном, больше похожем на лежащий на боку небоскреб, доме, в этом не самом пафосном и престижном районе.

Потому что в Москва-сити — для понта. А тут — для дела.

Все правильно, я бы тоже так сделал.

Толкаю дверь, сразу уходя с линии обстрела. Не то, чтоб я опасался шальной пули, но зарекаться ни от чего нельзя.

Меня не ждут, но пальнуть во внезапно открывшуюся дверь могут.

Люди из девяностых… Это клеймо на всю жизнь.

Выстрела нет, и