— Можем повторить, если хочешь, — шепчу ей на ухо, веду носом по шее, вдыхаю её аромат. Никакие духи не сравнятся с ним.

— Рамиль… — выдыхает еле слышно, вжимается в мой пах ягодицами, только брюки сдерживают меня.

Обхватываю рукой её грудь.

— Не трогай, — Лика дёргается, как будто сделал ей больно.

— Что такое?

— Не надо грудь трогать.

— Болит?

Разворачиваю ей к себе.

— Что случилось? Ты заболела? Грудь болит? — впервые понимаю, что значит, сердце в пятки ушло. Вглядываюсь в её лицо. Если бы какая-то опасная болезнь была, типа рак не улыбалась бы. А она улыбается, даже как будто виновато.

— Нет, Рамиль. Я не болею. Просто… ты ведь не предохранялся, когда мы тогда занимались любовью.

До меня доходит смысл сказанного, но я даже дышать боюсь, чтобы не пропустить причину.

— И?

— Что и? Два месяца уже прошло. Надо ехать в консультацию, на учёт вставать.

Сердце мощными ударами разгоняет кровь и адреналин по телу.

— Ты беременна?

— Да. Ты не рад?

— Ты что? Как это не рад? Рад, конечно. Да, я безумно рад. А если бы я тебя сегодня не встретил, ты бы ничего так и не сказала?

— Давай не будем об этом.

Кричать хочется, грудь так и разрывает от радости и гордости. ВСтаю перед Ликой на колени, целую её живот, прикладываюсь ухом к нему. Она смеётся.

— Рамиль рано, она маленькая ещё.

— Она? Ты уже на УЗИ ходила? Это девочка?

— Да нет же. Рано. Просто так сказала, случайно. В семнадцать недель вроде бы только могут пол сказать, а сейчас ещё восемь.

— Нет. Я уверен, это девочка, — прижимаюсь лицом к животу Лики. Целую её.

— Рамиль, ты сумасшедший, — смеётся моя любимая.

— Я буду лучшим отцом для тебя, малышка, и сделаю всё, чтобы ты была счастлива, — обещаю своим девочкам.

Глава 48

Лика смешно морщит носик, когда я провожу пёрышком по её лицу, но так и не просыпается. Спит крепко, как спящая красавица. А я дождаться не могу, когда она уже проснётся. Целую её в плечо, провожу языком по коже. Даже не реагирует.

Волосы рассыпались по подушке светлыми локонами, в них бы ромашки вплести.

Улыбаюсь собственным мыслям.

Когда я, Рамиль Алмазов, превратился в романтика?

Воскресное декабрьское утро. Сегодня мы никуда не торопимся. Матвей и Лика спят, а я не могу. Привык вставать каждое утро рано. Вот и лежу с восьми утра, наблюдаю, как спит моя жена.

Обнажённая, в шелковых простынях, залитая зимним ярким солнцем, которое вливается в спальню белым сиянием.

Красивая и нежная. Она даже беременная, на последнем месяце выглядит сногсшибательно. Небольшая прибавка веса лишь добавила ей мягкости, она нисколько не стала выглядеть хуже.

Ласкаю её кожу на спине. Там, где касаются пальцы, тут же прохожу губами. Сдерживаться тяжело. Лежать в постели с Ликой, всё равно что жаждущему сидеть перед стаканом с водой. Сложно не прикасаться, хочется ласкать, целовать её губы, снова почувствовать, как она отдаётся вся без остатка, как выгибается и стонет.

Приходится сдерживать себя. Не представляю, как ещё смогу продержаться два месяца после родов. Скорей бы уже.

— Ты решил меня загладить до смерти, — сонно бормочет Лика. — Пора переходить в наступление.

Улыбаюсь, целую её в приоткрытые сочные губы. Она ловит рукой мой член, вызывая огромное желание последовать её совету.

— Врачиха дала очень ясно понять, что наступление опасно, — голос хрипит, будто после простуды.

— Беременным отказывать нельзя, — Лика открывает глаза и тут же зажмуривается от яркого света. — Кто-то вчера забыл задёрнуть шторы.

— Угу, — мычу я, засмотревшись на потягивающуюся жену.

Она похожа на кошку, которая нежится на солнышке. Лениво убирает волосы с лица, откидывает их назад и встаёт на колени. Прикрывает простыней свой аккуратный живот.

— Не закрывайся, — прошу я и тяну простынь обратно. — Люблю смотреть на тебя.

— Вдруг Матвей зайдёт, — оглядывается на дверь.

— Не думаю. Этот совёнок вчера до двенадцати угомониться не мог. С трудом его успокоил.

— Ой, а я вчера даже не помню, как уснула.

— Вот здесь, на кровати, даже не разделась.

Лика пододвигается и ложится рядом, прижимаясь вдоль тела. Её маленькая ладошка ложится на мою грудь, и я теряю нить разговора. Острым ноготком рисует узоры на коже, обводит сосок и медленно спускается вниз, к пупку.

— Значит, ты меня раздел?

— Угу, — втягиваю живот, закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться на её словах, но железный стояк сейчас притягивает всё моё внимание, так же как и Ликиной. Прохладная ладошка уже скользит по стволу, мягко обхватывает его. Мучительная пытка, а моя жена — искусный палач. Она заставляет учиться выдержке.

— Лика… — вместо голоса сплошной хрип.

— Что? — спрашивает так невинно, будто это не её руки сейчас ласкают мой член. — Я же знаю, что тебе надо разрядиться.

— Надо, — соглашаюсь я.

— К другой женщине я не отпущу.

— Я и сам не пойду…

— Значит, лежи и наслаждайся, — слышу, что улыбается.

— Тогда уж лучше наручники?

— Ой, нет. Наручники — это лишнее. Во всяком случае, в ближайшее время.

— Хорошо… — не успеваю договорить, как чувствую её язычок на моей головке. Едва сдерживаю стон. Ощущение, что меня в кипяток бросили, тело горит. Лика впервые прикасается к члену губами. Я никогда не настаивал, зная, как ей тяжело давалось раскрепощение. Она постепенно раскрывается, изучает, а я поражаюсь, насколько она неискушенна в любви. Будто специально ничего не хотела знать. Чистая и невинная, словно девственница.

— Она гладкая, — словно на уроке анатомии, рассуждает Лика и снова трогает его языком.

— А какая она должна быть? — спрашиваю, с трудом концентрируясь на словах.

Сколько было женщин и минетов, а этот точно станет самым запоминающимся.

— Не знаю.

Обхватывает губами головку, а у меня крышу рвёт. Пальцами матрас дырявлю, чтобы не схватить Лику и не сделать ей больно.

— Нравится? — слышу сквозь пульсирующее желание.

— Угу.

— Точно? А то вдруг больно, и ты просто терпишь.

— Нет, Лика… Поверь… Не больно.

— Хорошо.

Кончиком языка проходит по уздечке, снова обхватывает губами, ласкает, немного прикусывает, но мне уже всё равно. Не сдерживаюсь и слегка подаюсь бёдрами вперёд. Лика не пугается, не подаётся назад, скользит губами верх вниз, помогает руками, доводя меня до белых мушек в глазах от зажмуренных век и бешеного сердцебиения.

Изливаюсь ей в рот, она ойкает и отпускает меня.

— Так, быстро… — ворчит тихонько, — я так никогда не научусь.

Неожиданное признание для меня. Тяну её к себе. Обнимаю.

Никогда ни к одной женщине я не чувствовал таких чувств.