— Спасибо, сеньор Бруно, — пожимаю протянутую руку, скосив глаза на бейджик, — за оперативность.

— Всегда рады помочь нашим лучшим клиентам. Счастливого пути.

Киваю и, наконец, направляюсь к выходу.

Странное теплое чувство зарождается в груди, а в памяти всплывают робкие слова моей девочки: «Я буду тебя ждать».

И как бы сильно она не смутилась после, поняв, что именно сказала, я точно знаю, что не обманула. Юля действительно меня ждет.

Полет проходит без эксцессов, и спустя пару часов шасси касаются родной земли.

— Как у нас дела? Есть что новое? — интересуюсь у Ивана.

Он подходит к машине, как только мы с эскортом въезжает на территорию Гроссо.

Вот уж никогда не думал, что буду бывать в доме побратима чаще, чем в собственном. Но сейчас это совершенно не играет роли. Я понимаю, что дом там, где мои девчонки, как бы банально это не звучало.

— Юлия Леонидовна с детьми у бассейна. Все в порядке. Чужаков и подозрительных личностей ни на территории, на в ближайшей видимости не обнаружено.

— А в салоне как?

— Тоже все тихо. Никого постороннего не объявлялось. Только дамочки, которые по записи, — отчитывается начбез. — Парни каждые полчаса отзваниваются.

— Прекрасно. Тогда с какого фига ты послал за мной в аэропорт не одну машину, а сразу три? — подначиваю Павлова.

Наши отношения нельзя назвать сильно дружескими, все же дистанция сохраняется, но и не сугубо рабочие, где я «безликий объект охраны», а он «щит».

— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — отвечает Иван излюбленной фразой, не скрывая ухмылки.

— Ясно, — хмыкаю в ответ, но тут же становлюсь серьезным. — Что с этой Альбиной?

— Отправили в отпуск, уже пакует чемодан. Вылет через пятьдесят пять минут. Алекс и Глеб проводят до вокзала и даже в купе посадят.

— Телефон?

— Забрали.

— А что по связям? Рассказала, с кем кроме нее Зубков в салоне контактировал?

— Конечно, рассказала. Уверяла, что только с ней. Он вообще очень шустрый малый оказался. Появлялся всегда в то время, когда остальные мастера выходили на перерыв или уезжали на вызовы, или перед самым открытием, когда она первая приходила.

— Вот как? Может, где-то скрытая камера установлена?

— Хм, вполне себе живучий вариант. Проверим.

— Ладно, это даже неплохо, что он только с Мамаевой контактировал. Значит, больше шансов, что подельников не имеет. Ему же лишние глаза не нужны?

— Не нужны. Но парень он рисковый. Это факт.

— Факт. Только рисковать он решил не с той женщиной, — произношу жестко, уже точно зная, что Зубков пожалеет о своей глупости. Очень сильно пожалеет. — После закрытия салона заберете весь товар и отвезете в тайник. Пусть Пашка вас подстрахует по камерам, проверит помещения на жучки и подчистит всё, что нужно. Никаких следов не должно остаться.

— Сделаем.

— Сразу отзвонись. Я на связи, — последнее говорю, уже отвлекаясь на шум со стороны сада.

Кажется, ребятня решила изменить бассейну и порезвиться на свежем воздухе.

Улыбка сама собой расплывается на губах, когда вижу тех, к кому так рвалась душа.

Я дома.

Глава 31

ЮЛЯ

Появление Давида я ощущаю еще до того, как он входит в дом. Воздух будто бы сам собой электризуется и наполняется нотками древесно-цитрусового аромата.

ЕГО аромата.

А еще энергией, светом, силой и уверенностью, что теперь все будет хорошо.

Размеренно потираю предплечья и медленно глубоко вдыхаю, и выдыхаю. Силой мысли стараюсь прогнать предательские мурашки и успокоить зачастивший пульс.

И не замерзла ведь совсем. Просто на мужчину, однажды укравшего сердце, по-другому реагировать никак не получается. Паникерша, как есть.

А он, напротив, всегда спокоен, уверен в себе и идеален. Этакая шкатулка с сюрпризом: холодный и циничный с чужими; открытый и теплый с теми, кого ценит.

Со мной и Аминой он с первой встречи неизменно добр и общителен.

Теперь еще и наши проблемы решил взвалить на свои плечи. Пообещал, что решит все вопросы с Зубковым и обязательно расскажет о результатах, чтобы я себя зазря не накручивала.

Удивительное дело, мы так давно расстались и столь долго не общались, а по тому, как легко Цикал предугадывает мои шаги и состояние, близкое к панике, кажется, будто прекрасно знает меня всю жизнь.

— Привет, — произносит он негромко, заходя в гостиную, где я наматываю круги.

Считаю, что лучше уж двигаться, чем сидеть на диване и нервно грызть ногти, накручивая себя все больше и больше. Вот уж когда неуемная фантазия — несомненный минус.

— Привет, — меняю привычную траекторию движения и приближаюсь к мужчине.

Глазами ощупываю его лицо и фигуру, убеждаюсь, что он всё тот же и не изменился. С момента прощания в торговом центре прошло всего двое суток, а мне кажется, словно минул как минимум месяц.

— Давид, ты… я…

Начинаю фразу, и сама себя обрываю, не зная, что сказать первым.

И о чем спросить.

— Иди сюда.

Улыбается он на мою нерешительность. Кстати, совершенно необидно. И приглашающе раскрывает объятия.

Топчусь лишь мгновение, а после делаю шаг вперед. Уж если надумала доверить ему собственную безопасность и безопасность дочери, то и бояться быть ближе не стоит.

Хотя и вопрос боязни неоднозначный.

Я не боюсь Давида, как мужчину, не боюсь его прикосновений. Скорее опасаюсь собственной реакции. Рядом с ним я боюсь потерять себя.

— Это тебе, сам выбирал.

Вручает мне небольшой букетик ромашек, перевязанных синей лентой с бантом (на нервах я его вначале даже не замечаю) и медленно прижимает к своей груди.

На секунду застываю, ощущая себя ледяной скульптурой, которую бережно стараются отогреть, но тут же проявляю самообладание, отключаю мысли, бешенной белкой скачущие в голове, и, беззвучно выдохнув, кладу голову на широкую грудь.

Как же хорошо.

Надежно.

И уютно в его объятиях.

Прикрываю глаза, прижимаю ромашки поближе к носу и вдыхаю их теплый травянистый запах.

— Тшш, просто расслабься и постарайся мне довериться. Я не дам в обиду ни тебя, ни нашу дочь, — произносит негромко Цикал, поглаживая спину. Поддаюсь и будто бы растворяюсь в бархатных нотках. — Ничего и никого не бойся. Это раньше ты была одна и тянула всё на себе. Теперь у вас есть я.

— Я не знаю. Не уверена, что…

— Зато я знаю. И даю тебе обещание, что больше никогда не подведу и не оставлю. Вы с дочерью — самое дорогое, что у меня есть.

— Давид…

Приподнимаю голову, желая попросить прекратить откровения. Не должен он делать признания лишь потому, что волнуется о дочери, и его вынуждают обстоятельства.

Не успеваю.

Стоит пересечься нашим