Аккуратно беру ее на руки и быстро несу в дом.

Прихожая встречает нас тишиной и пустотой. Слава богу. Кристины здесь уже нет. Тоже слава богу. Я не хочу о ней думать, не хочу о ней помнить, поэтому от одной мысли, что я уложу Леру в нашу постель - тошнит. Морщусь, когда смотрю на второй этаж, трясу головой и несу свою девочку в гостиную.

У нас большой диван, а на нем она выглядит еще меньше. Как только я кладу ее, Лера сворачивается в клубок и подкладывает руку под голову. У нас большой диван, ведь мы любили быть здесь, только раньше она всегда спала так на моей груди, а теперь…

Снова ноет под ребрами. Я распрямляюсь, осматриваю гостиную бегло, а потом ухожу скорым шагом. Потому что больно. У нас большой диван, и здесь действительно было слишком много, чтобы я мог спокойно находиться и не болеть.

Но я болею даже на кухне.

И здесь отпечатались мы с ней, как две части неразделимого целого.

Я был так счастлив…

Я был так чертовски счастлив, тогда какого хера?! Ты! Все! Это! Сделал!

Я не знаю…

Ответов по-прежнему нет, и я наливаю себе виски в граненый стакан, а потом падаю в кресло и подкуриваю сигарету. Перед глазами пробегают моменты, как ноты в невероятно грустной песне. Там мы с ней. С Лерой. Я не помню Кристины, я не страдал больше по ней. Я давно по ней не страдал, но я был счастлив. Мы смеялись. Много. Мы любили друг друга, и я снова мысленно спрашиваю себя: почему так тогда? Разве если есть любовь, ты можешь позволить себе хотя бы толику того, что позволил себе в этих отношениях?

Наверно, по всем канонам я должен сказать «нет!». Ты не любил ее никогда, понял?! Это было лишь притворство.

Но притворство будет, если я так скажу, а значит, жизнь все-таки сложнее, и мораль не всегда кристально чистая. Она серая.

Какие тупые мысли…наверно, я снова слишком сильно хочу себя оправдать, даже если на самом деле просто пытаюсь разобраться.

Смотрю на черное небо. Дождь прошел, на улице тихо, но морозно. Я ощущаю ледяной воздух кожей, от него даже пальцы немеют. Надо бы закрыть окно, но…вдруг небосвод рассекает стрелой маленькая звездочка. Она падает, и это красиво. Грустная, лебединая песня…

Вдруг вспоминаю, как мама говорила мне:

Загадывай желание, Ромочка! Давай! Быстрее, а то скроется!

Потом я спросил: зачем загадывать желание, если звездочка падает? Мама улыбнулась и ответила, что она улетает выше. Туда, где сможет передать мое желание, и оно обязательно исполнится.

Не знаю, то ли меня снова ведет. То ли я уже слишком пьян, но я снова загадываю желание. Очень сильно зажмурившись, как в детстве, и так же сильно веря, что мое желание дойдет «выше» и точно исполнится.

БАМ!

Вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Если честно, этот резкий удар спустил меня с небес на землю, и больше нет ничего теплого, только холод. Поэтому я не удивился, если бы Лера стояла за моей спиной с ножом, а потом долбанула меня им прямо в морду. Но! За моей спиной никого нет, хотя в прихожей явно что-то грохнулось.

Хмурюсь и поднимаюсь. Голову ведет. Нужна пара мгновений, чтобы удержать равновесие и немного в себя прийти, а потом я выхожу и вижу. Действительно грохнулось. Ваза. Лера все боялась, что она разобьется, а ей хоть бы хны. Все окей. Как она упала? Хмурюсь сильнее и иду в гостиную. Надо проверить Леру.

Ее там нет. Это пугает, а потом я думаю, что возможно, один из тяжелых предметов, которым моя жена швырялась днем, все-таки попали в голову, и я в коме.

Может быть, ее здесь никогда не было? Точнее, не было сегодня. Я не привозил ее после клуба? Я просто во сне представил все себе?…

А что. Звучит очень даже «ничего». Я это точно заслужил, потому что бьет нехило. Ежусь и разворачиваюсь, выхожу в прихожую и снова туплю, а потом смотрю на лестницу. Со второго этажа раздается шум. Я не хочу туда идти, но иду.

Лера лежит на нашей постели. Ее белье валяется на полу, а светлые волосы раскиданы по подушке. Она тихо стонет:

- Ты опять открыл окно…

А меня коротит моментально. Все тело обдает резким ударом молнии и тока.

Нельзя.

Это слово играет и пульсирует красным. Как бегущая строка перед глазами:

Нельзя-нельзя-нельзя

Ты больше не имеешь никакого права подходить к ней! Но ноги сами меня несут.

Я подхожу ближе. Хрип срывается с губ:

- Прости…

Она ничего не отвечает. Это состояние пограничное, в котором явь смешивается с реальностью, и ты просто плывешь. Я знаю. И знаю, что не имею права, но я подхожу еще ближе.

Кровать прогибается под весом моего тела.

В нос ударяет ее запах. Ее тепло забирается под кожу. Сердце на износ, а воспоминания о нас бьют наотмашь.

Возможно, я сказал бы, что не сделал этого, если бы не алкоголь. Возможно, нашел бы еще тысячу причин себя оправдать как-то по-другому, но…я не хочу об этом думать сейчас. Совсем слегка касаюсь ее плеча, а потом приближаюсь и провожу по нему губами.

Лера.

Моя девочка…

Она шумно выдыхает и бьет меня еще сильнее. Я двигаюсь ближе. Это попытка поймать туман голыми руками, который вдруг обрел форму и почти дал тебе возможность это сделать.

Почти…

Но об этом я тоже не хочу сейчас думать. Закрываю глаза, провожу носом по ее щеке, своей трусь о волосы. Лера двигается ко мне ближе, потом вытаскивает ручки из-под одеяла и обхватывает тонкими, маленькими пальчиками мое запястье. Ее губы остаются на внутренней части моей ладони…

Блядь.

"Нельзя" стирается в мясо. Пепел развивается по ветру…

Я поворачиваю ее и целую. Сразу глубоко, сразу со всей своей страстью. Ее губ на вкус, как карамель с виски. Мне плевать. Она пахнет не так, как обычно - тоже плевать. Лера любит хороший парфюм, но сейчас у него удручающее название стойкой боли и разочарование.

Это коробит и злит.

Не она, а я сам. Потому что буквально своими руками создал этот запах и обрызгал ее тоже