— А ты делаешь это исподтишка! Как крыса!

— Заткнись! — кричу я так громко, что голос срывается. — Не смей называть меня крысой!

— А как назвать женщину, которая изменяет мужу втайне?! — Он хватается за голову. — Сколько раз он был здесь?! В нашем доме?! В нашей спальне?!

— Сколько хочу, столько и было! — рычу я, не отступая. — И будет ещё!

Лицо у него становится белым. Потом багровым. Кулаки сжимаются так, что трещат суставы.

— Ты... сука, — шипит он.

— А ты — мудак! — отвечаю я не менее ядовито. — Который решил, что может делать что хочет, а жена должна сидеть дома и плакать в подушку!

— Я не изменял тебе в нашем доме!

— Нет, ты просто снял себе квартирку для потаскух! — кричу я. — Очень удобно! Очень по-джентльменски!

Он делает шаг ко мне, и я вижу в его глазах такую ярость, что инстинктивно отступаю.

— Как его зовут? — спрашивает он тихо, но каждое слово звучит как удар.

— Не скажу.

— Как его зовут, Злата?

— Иди к чертям.

— Как его зовут?!

— А ты что, ревнуешь?! — взрываюсь я. — Больно?! Хорошо! Пусть болит! Пусть жжёт тебя изнутри! Теперь ты знаешь, каково мне было!

— Я узнаю, — говорит он, отступая к выходу. — Слышишь? Я узнаю, кто он такой. И тогда...

— Что тогда? — вызывающе спрашиваю я. — Убьёшь его? А меня? Или просто пожалуешься всем, какая у тебя плохая жена?

— Я его уничтожу, — произносит он с такой холодной яростью, что мурашки бегут по коже. — И тебя тоже.

— Попробуй! — кричу я ему вслед. — Попробуй только!

Он разворачивается у двери:

— А Савелий? Ты хоть на секунду подумала о нём? Что скажешь сыну, когда он узнает, что его мать шлюха?

Эти слова ударяют больнее любой пощёчины. Я хватаю первое, что попадается под руку — вазу с подоконника — и швыряю в него.

— Убирайся! — ору я. — Убирайся и не приходи больше!

Ваза разбивается о дверной косяк. Руслан даже не моргнул.

— Ещё увидимся, — говорит он тихо. — И тогда ты пожалеешь о каждом своём слове.

Дверь хлопает. Я стою среди осколков вазы и понимаю: теперь между нами не война, а тотальное истребление.

Ночь. Не сплю, ворочаюсь в постели, прислушиваюсь к каждому шороху за окном. А вдруг он, и правда что-то сделает? Вдруг наймёт людей, чтобы найти моего несуществующего любовника? Что тогда будет?

Я солгала ему. Но теперь уже не могу признаться. Не после того, как он назвал меня шлюхой. Не после того, как пригрозил уничтожить.

Война, которую мы начали, обрастает всё новыми жертвами. Сначала это были наши чувства. Потом — доверие. Теперь — последние остатки уважения друг к другу.

Что дальше? Что мы ещё принесём в жертву этой безумной ненависти?

И самое страшное — я не знаю, как остановиться. Как сойти с этого пути, который ведёт нас прямо в пропасть. Я не знаю. И внутри всё сжимается от боли. Почему мне так больно? Ведь я должна ненавидеть его. Или...

Глава 20: Кто этот мерзавец?

Четыре дня. Четыре долбаных дня, как я сказала ему про любовника. И с тех пор мой телефон разрывается от звонков. Руслан звонит каждые полчаса — днём, ночью, на рассвете. Я не отвечаю. Пусть мучается.

Сижу в студии, пытаюсь сосредоточиться на новой работе — портрет какой-то богатой дамочки, которая хочет выглядеть на полотне лет на двадцать моложе. Кисть дрожит в руке. Мать твою, я же художница, а не нервная развалина!

— Злата Владиславовна, там какой-то мужчина ходит, — шепчет Лена, моя помощница по студии. — Высокий такой, в дорогом костюме. Спрашивал, когда вы приедете.

— Да? — Я, макаю кисть в краску. Описание подходит под половину мужского населения города. — Что ещё он говорил?

— Не знаю, он больше с нашими соседями общался.

Кисть выпадает из руки прямо на пол. Этот ублюдок нанял детектива! Чтобы следить за мной!

— Лена, — говорю я, стараясь держать голос ровным, — если ещё раз увидишь этого типа, сразу звони в полицию. Скажи, что какой-то псих преследует женщин.

— Хорошо, — кивает она испуганно.

Мозг работает лихорадочно. Значит, Руслан всерьёз поверил в моего мифического любовника. И сходит с ума от ревности. Отлично. Пусть страдает так же, как страдала я, когда узнала про его Виолетту.

Вечером еду забирать Савелия из школы. В зеркале заднего вида вижу знакомую машину — серый "Мерседес". Он едет за мной уже третий квартал. Детектив или сам Руслан?

— Мам, а почему за нами едет папина машина? — спрашивает Савелий, оборачиваясь.

Проклятье. Значит, всё-таки сам.

— Не знаю, сынок. Может, просто случайность.

— Да ладно, мам. Он уже полчаса за нами тащится. Может, подъедем к нему, поговорим?

— Нет! — резко отвечаю я. — Никаких разговоров с отцом. Понял?

Савелий молчит, но по его лицу вижу — он расстроен. Господи, что же мы делаем. Ребёнок опять страдает из-за нашей войны.

Дома захожу на кухню, начинаю готовить ужин. Руки трясутся — то ли от злости, то ли от нервов. Режу овощи для салата и думаю: может, зря я придумала этого любовника? Нет, пусть знает, каково это — ревновать до умопомрачения.

Телефон опять звонит. Руслан. Сброс.

Через минуту — снова.

— Алло! — срываюсь я.

— Злата, мне нужно с тобой поговорить.

— Не о чем нам говорить.

— Есть о чём. Я знаю, что у тебя кто-то есть.

— И что? — издеваюсь я. — Ревнуешь?

Молчание. Потом его голос, хриплый от ярости:

— Кто он?

— А тебе какая разница? Ты же хотел развод.

— Отвечай, какого хрена! Кто этот мерзавец?

— Не твоё собачье дело, Руслан.

— Я узнаю всё равно. Мой детектив уже работает.

— Твой детектив может идти лесом вместе с тобой.

— Злата, если ты думаешь, что я позволю какому-то ублюдку...

— Заткнись! — кричу я. — Заткнись уже, наконец! Ты потерял право что-то мне запрещать в тот момент, когда завёл себе эту шлюху!

— Я с ней покончил!

— Плевать мне на твои отношения с архитекторшей!

— Я порвал с Виолеттой! Понимаешь? Всё кончено между нами!

Что? Вот это поворот. Неужели, правда? Или опять врёт?

— И что это меняет? — стараюсь я говорить равнодушно.

— Всё меняет. Злата, мы можем всё исправить.

— Ничего исправлять не надо. У меня теперь другая жизнь.

— С кем? — голос становится опасно тихим. — С кем ты, сука, спишь?

— Иди к чёрту.

Бросаю я трубку. Сердце колотится как бешеное. Он порвал с любовницей? Серьёзно? А может, это всё спектакль?

Нет, не поверю. Слишком поздно для раскаяния.

На следующий день еду в супермаркет. В очереди к кассе чувствую чужой взгляд. Оборачиваюсь — мужчина средних лет в неприметной куртке тут же отводит глаза. Детектив.

Выхожу из магазина, делаю вид, что иду к машине, потом резко поворачиваю и направляюсь к нему.

— Вы следите за мной? — спрашиваю я прямо в лоб.

Он смущённо улыбается:

— Простите, вы ошибаетесь. Я просто...

— Послушайте, дядя, — перебиваю я его. — Передайте своему работодателю: если я ещё раз увижу вас рядом с собой или со своим сыном, я подам в суд за преследование. И поверьте, у меня есть очень хороший адвокат.

Мужчина кивает и быстро уходит.

Но на этом преследование не заканчивается. Вечером, когда везу Савелия на дополнительные занятия по математике, опять вижу в зеркале чёрный БМВ. Руслан следует за нами на расстоянии, думает, что незаметно.

Идиот. Большой, ревнивый идиот.

После занятий заезжаю с Савелием в кафе — купить ему мороженое. Сын радостно заказывает огромную порцию с орехами, а я пью кофе и думаю о том, как же всё запущено.

— Мам, а когда папа вернётся домой? — спрашивает Савелий, облизывая ложку.

— Не знаю, сынок.

— Но он же скучает по нам? Иначе зачем бы он ездил за нами?

Смотрю на сына — такой взрослый стал, понимает больше, чем хотелось бы.

— Взрослые иногда ведут себя глупо, — говорю я осторожно.

— Вы оба ведёте себя глупо, — заявляет Савелий. — И я устал от этого.