Медленно иду к кабинету врача, захожу.

— Присаживайтесь, — говорит мне врач.

Сажусь напротив, смотрю в пол. Стыдно за то, что я собираюсь сделать. Подаю документы.

— А, ну вот и причина вашего недомогания, — говорит врач, изучая УЗИ. — Поздравляю с беременностью. Это какой у вас ребёнок будет?

Поднимаю голову, смотрю в глаза врачу.

— Никакой. Я не буду его рожать.

Врач молчит.

— Уже точно решили? Или ещё подумаете?

— Точно. Как можно записаться на …чтобы убрать?

Язык не поворачивается сказать “аборт”.

— Если анализу, которые вы сдали, будут хорошие, то можно назначить на, — смотрит в календарь, — на послезавтра.

Глава 45

(Рамиль)

Тишина оглушает. Когда находишься в ней долго, начинает казаться, что ты остался один. А я себя именно так и чувствую.

Один.

Всю жизнь один.

Окружённый людьми, друзьями, семьёй — всё равно один.

Стою перед окном, вглядываюсь в даль. Красиво здесь. Природа, воздух, зелень кругом. Я когда этот дом покупал, представлял, как с Матвеем в лес будем ходить, за ягодами. Меня всегда привлекала жизнь в своём доме. Терпеть не мог клетки квартир многоэтажек. А теперь могу себе позволить хоть три таких дома, а оказалось, что жить в большом доме одному совсем не хочется.

Один неправильный поступок перечеркнул всю жизнь, получается. Можно хоть сколько иметь власти, можно быть баснословно богатым, но невозможно заслужить прощение и любовь, если предал однажды человека.

Если раньше я ещё думал, что смогу всё изменить, смогу заставить Лику жить со мной, и она со временем смирится. Сейчас понимаю — Лика никогда не простит. Душу тоска разрывает. Ослабляю галстук, хочется вдохнуть полной грудью и не могу. Без Лики словно не живу, а существую. Не могу без неё. Два месяца как в аду. Постоянные мысли в голове сводят с ума. Хочется рвануть к ней, и не смотря на крики и сопротивление, связать и забрать к себе. Привезти домой, потому что здесь её дом… Но я обещал оставить её в покое.

Жалею, что не пришёл к ней в тот вечер и не поговорил. Решил почему-то, что имею право играть с ней.

У меня даже злости нет на Костю. Он говорил мне с самого начала, что вся эта затея — полный бред, но тогда для меня это было единственным решением.

Сжимаю кулаки. Они уже зажили после драки с Костей, но фантомная боль осталась.

Вибрация телефона отвлекает меня от мыслей. На экране высвечивается имя среднего брата Захара. Беру трубку.

— Привет!

— Рам, привет! Не занят?

— Нет. Что случилось?

— Да ничего такого. Просто хотел пригласить на совместный ужин. Я со своей, ты со своей. Пусть пообщаются, да и мы можем тоже...А то всё дела, не вырваться.

Его слова прошивают сердце стежками, напоминая, что нет у меня своей.

— Я бы с радостью… Только не получится, — отвечаю почти равнодушно.

— Что случилось? У вас же всё хорошо было, — спрашивает Захар после небольшой паузы.

— Разошлись.

Хочется поскорее закончить этот бестолковый разговор, но Захара я уважаю, он всегда относился ко мне без высокомерия, в отличие от Родиона.

— Так быстро? Разонравилась?

Делаю глубокий вдох, чтобы не послать брата. Он же не в курсе всей истории.

— Нет. Долгая история.

— Давай встретимся, поговорим, если хочешь. Я тогда без Жени приеду.

Молчу, решая, как отказать. Не хочу никуда выезжать. Тем более, рассказывать о своих делах сердечных, но понимаю где-то внутри, что разговор бы мне не помешал. Устал всё в себе держать. Может, Захар мыслей подкинет. Да и вообще надо брать уже себя наконец в руки и прекращать затворничество.

— Хорошо. Где?

— В твоём клубе?

— Нет. Слишком шумно.

Называю адрес неплохого кафе, в котором в последнее время стал чаще останавливаться. Обстановка спокойная, располагающая к расслаблению.

— Договорились. Через час буду на месте.

Ровно через час с разницей в несколько минут мы с Захаром входим в кафе. Занимаем дальний столик в углу. Неловко молчим, выбирая в меню еду. Я листаю страницы за страницей, не могу сосредоточиться на описании блюд. И когда подходит официант, заказываю привычный чёрный кофе. Больше ничего в горло не лезет.

— Что там у вас за история приключилась? — начинает Захар без предисловия, сразу переходит к главному.

— История старая. Шесть лет уже. Даже вспоминать не хочется. Накосячил я, когда встречались. Обидел сильно. Думал смогу заставить её простить, а в итоге сделал ещё хуже.

Рассказываю Захару как встретил Лику в клубе, как решил вернуть её и заставил выйти замуж за себя.

Захар слушает внимательно, не перебивает. Даже эмоций не проявляет. Мне это нравится. Одно дело держать всю историю в голове, другое дело выложить всё другому человеку. И вслух это всё звучит намного страшнее, чем в мыслях.

— Она попросила оставить её в покое, — заканчиваю я свою исповедь. Смотрю на Захара, тот проводит рукой по подбородку, смотрит в пол. Жду его осуждения. Готов к тому, что он назовёт меня мерзавцем и сволочью, я сам себя уже не раз так назвал.

— Ты мне одно скажи, — говорит Захар, поднимает глаза на меня. Смотрит пристально. — Ты Лику любишь?

Вопрос застаёт меня врасплох. Я никогда не думал об этом. Вернее, думал, но не относил те чувства, которые испытываю к Лике, к разряду любви, розовых соплей и глупым поступкам и витанию в облаках.

— Мои чувства скорее напоминают одержимость, — отвечаю брату. — Я думал, это просто тяга, желание добиться её. Доказать себе, что могу сделать ей приятно. Вряд ли это всё можно назвать любовью.

— Хорошо. Тогда ответь на вопрос, что такое любовь?

— Любовь… Сложный вопрос.

— Послушай, Рамиль. Я, конечно, не эксперт в этой области. Скажу, как думаю. После той истории с секретаршей, когда отец едва не ушёл из семьи вслед за твоей матерью, мама очень тяжело переживала предательство отца. Я сам эту историю услышал однажды уже, когда был в подростковом возрасте. Мама никогда не упрекала его и нам не рассказывала. Для меня это признание стало шоком. Я ведь отца уважал, считал идеалом. И тут такое. Я тогда спросил её, почему она простила отца? Ведь у неё она могла спокойно уйти, с одним ребёнком легче прожить, чем с тремя. А она простила и ещё нас всех родила, хотя могла бы ведь и не доверять всю оставшуюся жизнь. И вот она мне ответила, что просто любила отца. И любит его до сих пор. Я думаю, любовь — это не одно какое-то