– Ты говорил о планах.

– О да! Я найму себе агента для текущих дел. А ты и малыш можете посещать со мной наиболее интересные места.

– Это чудесно!

Спенсер стал раздевать Эллисон и, снимая каждую вещь, говорил: «Любит – не любит», как приговаривают, гадая на лепестках ромашки. Его руки блуждали по ее обнаженному телу, трогали и ласкали, как бы говоря о том, насколько он соскучился по ней.

– Что чудесно? – пробормотал Спенсер. – То, что я задумал, или это? – Он накрыл ладонями упругие груди, поласкал их, затем приник ртом к соскам.

– То и другое.

Опустившись перед Эллисон на колени, он стал целовать живот и пупок. Его руки обвились вокруг ее бедер.

– Не могу дождаться, когда ты растолстеешь, нося моего ребенка. – Он нежно прикоснулся губами к рыжеволосому треугольнику.

– Я тоже не могу дождаться. – Она откинула голову назад, возбужденная пылкими ласками Спенсера. – Я подарю тебе славного малыша.

– Я знаю. И я буду любить его почти так же, как и тебя. – Он поднялся, подхватил Эллисон на руки и уложил на кровать.

– Ты не разделся, – заметила она в промежутке между поцелуями.

– У меня не было сил ждать.

– У меня тоже. – Она задохнулась от сладостных ощущений, когда руки Спенсера скользнули между бедрами и стали гладить влажную теплую плоть.

Она сдернула с него рубашку и стала покрывать поцелуями грудь, касаться языком затвердевших сосков.

– Проклятие! – сквозь зубы проговорил Спенсер, когда ее руки двинулись к животу. – Неужели ты та самая девственница, которую я привел сюда несколько недель назад?

– Та же самая. – Она расстегнула ремень и молнию на брюках. Спенсер застонал, когда ее тонкие пальцы погрузились в жесткие волосы.

– Тогда ты даже не дотронулась до меня.

– Я стеснялась тебя.

– Ты и сейчас меня стесняешься, Эллисон?

– Нет! Я люблю тебя.

– Правда? – Он застонал, почувствовав, как нежная рука обхватила его плоть.

– Да.

– Докажи мне.

И Эллисон доказала…

Примечания

1

печеночный паштет (фр.).