Он выключил сварившиеся макароны, достал дуршлаг, разложил еду по тарелкам и даже нашёл сыр, пока я думала. Мы начали есть. Я перекладывала спагетти в тарелке, тщетно пытаясь думать, что у нас всё может получиться, но не находила ни одного положительного сценария в перспективе. Я прокручивала разные вариации, и не могла найти для нас итога «они жили долго и счастливо и умерли они в один день». Я встала и отнесла тарелку в мойку. Я оперлась на столешницу руками и произнесла, не поворачиваясь к нему:

— Сергей, уже поздно, и в прямом, и в переносном смысле. Спасибо за ужин. Тебе пора, — я не могла и не хотела в этот момент смотреть ему в глаза.

Он поймал меня за бедро, заставил шагнуть ближе и развернул к себе. Кухня у меня маленькая, и ему это легко удалось.

— Ответь ещё на один вопрос. Ты ведь не просто так в клуб пришла сегодня. Ты хотела посмотреть, сможешь ли ты смириться с моей работой. Ты видела меня на сцене, в деле, ты даже пригласила меня в приватную комнату. Что ты теперь об этом думаешь? Сможешь жить со мной таким?

— Это целых два вопроса.

Он сложный. Он умён и умеет задавать правильные вопросы. Делать выводы он тоже умеет. И копать глубже, чем я предполагала. Когда долго живёшь с таким человеком, то рано или поздно потеряешь бдительность. Доверие заставляет раскрываться, рассказывать о самом потаённом. Но реакция на тайны не всегда может быть ожидаемой. Сегодня я не сказала ничего криминального. Это всё можно понять и простить. Но есть и другое. Ты думаешь, что человек настолько близок, что вы почти одно целое и с ним можно разделить всё, всю боль, все опасения, все страхи, но это не так. Он думает, что живёт с одним человеком, которого хорошо знает, а потом ему открывается настолько тёмная сторона, с которой он не хочет мириться, к этому он никогда не будет готов. Это моя ноша и только моя. Есть вещи, о которых нельзя рассказывать. Никогда.

— Так как ты ответишь?

— Да, я уже давно это решила. Я хочу, чтобы мы были вместе. Просто столько всего сразу навалилось. Наше знакомство не совсем такое, как я о нём думала. Ты ведь тоже всё подстроил и обманул меня. У меня сложное прошлое, которое наложило на меня отпечаток. И оно не очень-то отпускает, хоть я и стараюсь жить дальше. Если ты готов мне довериться, если готов поехать со мной на край света и начать всё сначала, то я всё для этого сделаю. Прости меня, я была неправа, но я постараюсь стать лучше для тебя.

— Аврора, тебе не нужно становиться лучше, ты и так хороша. И подстраиваться под меня не нужно. Просто будь собой. Просто будь честной со мной, говори со мной. И у нас всё получится.

— Ты в это веришь?

Но это было ещё не всё. Далеко не всё.

— Аврора, я не хочу уходить. Мы не должны искать место, где нам будет хорошо. Это бессмысленно. Мы должны научиться быть счастливыми здесь и сейчас. Хоть на этой кухне. Мы должны создать условия, где нам будет хорошо вместе, где не понадобиться быть и притворяться кем-то другим. Если ты думаешь, что на Маврикии мы можем начать сначала, то давай начнём. Я поеду с тобой. Знаешь, я за равноправие и все дела, но всё равно делать предложение должен мужчина. Ты выйдешь за меня замуж?

Он всё ещё сидит, и он ниже меня. Я настолько растерялась, что слова просто застряли у меня в горле. Со мной такого не было. Я просто знаю, когда надо промолчать, когда надо соврать, но, чтобы совсем не знать, что сказать, это для меня в новинку. Мои мысли скачут вокруг да около, но не дают ответа. Точнее, я знаю, что надо сказать и что хочу сказать, но не могу произнести ни слова.

Когда он сидит, я ещё могу думать, что я смогу его оттолкнуть или выгнать, но, когда он встаёт, возвышается надо мной и занимает приличное пространство на моей кухне и всё место в моём сердце, то я уже не могу сопротивляться.

— Да.

Ведь это то, чего я хотела? За этим я сегодня пришла в клуб? За ним? Я уже говорила, что я профессиональный манипулятор со стажем. Когда долго живёшь с тираном, а потом выходишь из этих отношений, то либо снова становишься жертвой, либо начинаешь применять те же приёмы. У меня диссоциативное расстройство личности. Я разрушаю свою жизнь, разрушаю свою личность. Это либо органическое повреждение мозга, либо травма от потери матери. Я делаю всё, чтобы мне было плохо. Я выбираю не тех людей, загоняю себя в угол, совершаю ужасные поступки, которые имеют катастрофические последствия. Я знаю, что я делала и почему, но это особо ценное знание никак не помогает.

Сергей хороший человек. Он может стать отличным мужем, хорошим отцом, надёжным партнёром. Он великолепный любовник. В ближайшей перспективе мне с ним будет очень хорошо, но рано или поздно я вернусь к саморазрушению. Это никогда не кончится.

Он меня целует, пока его руки скользят вверх по бедру, животу, добираются до груди. Я уже забыла вкус его поцелуя: кофе с ментолом. Он такой пьянящий. Он отрывается от моих губ, чтобы прошептать мне в ухо:

— Аврора, я так тебя хочу. Я готов был трахнуть тебя прямо в той приватной комнате, но я был так зол, что это меня остановило. Потом хотел трахнуть в наказание, но тоже передумал, это неправильно, и нам это ничего не даст. Но теперь…

Он стянул с меня пижамные шортики вместе с трусами и посадил на столешницу. Я не уверена, что она выдержит, но он опять меня целует, одновременно расстёгивая свои джинсы, и я уже ни о чём не думаю кроме как о том, что он сейчас натянет меня на большой и толстый член. Он не проверяет, готова ли я. Он знает, что это так. Потому что